Угу. Кому ясно? С этими непонятно, то ли они готовятся нанести удар, то ли уже решили убраться подобру-поздорову. А троица со штуцерами точно поджидает свою цель. И если судить по тому, что они до сих пор отмалчиваются, Сергей был полностью прав и горцы выжидают смену караула. Правда, рассказать об этом пластуну он не может.

– Саша, не знаю, как тебе объяснить, но я уверен, что там, на скале, будет стрелок. Ну очень уж удобно. Ты ведь сам предполагал нечто подобное, когда хотел остановиться неподалеку на ночь.

– Это-то да. Но то догадки, а тут четкий след, и ему нет еще часу.

– Это не догадки, а чутье. Разницу чувствуешь?

– Чувствую, Сергей Григорьевич, да только…

– Я тебя понял. Слушай приказ, я забираю двоих, и мы втроем проверим место возможной засады. С остальными двигаешь по следу этих джигитов и действуешь по обстановке. Кого посоветуешь в качестве следопыта?

– Следопыты мы тут все, кто хуже, кто лучше. А тебе присоветую Архипку Нечитайло и дружка его, Егора Жабина, с ними я за вас спокоен буду, ваш бродь.

– Вот и договорились.

Солнце уже выглянуло из-за гребня горы и осветило верхушки деревьев, когда Нечитайло подал знак: «Внимание!» С минуту он изучал что-то на звериной тропе, а затем подозвал к себе. И вид у него при этом был озадаченный.

– Народ тут, ваш бродь, расходился, как на ярмарке.

– Толком докладывай.

– Где-то четверо или пятеро прошли на заход солнца. Скорее всего те, за которыми пошли наши. А вот трое направились к той самой скале, о которой вы говорили. Всем следам около часа. Но они все же были не вместе.

Вот так сразу и не поймешь, чего в голосе казака больше. Разочарования тем, что благородие оказался прав. Радости, что они не останутся не у дел, поскольку не отправились в погоню со всеми. Или злости, потому как их получается трое на трое, а чего стоит в рукопашной подпоручик, неведомо.

Оно, конечно, поговаривают разное, мол, и до того показал себя рубакой знатным, и во время вчерашнего штурма не отсиживался. Но сочинить и приукрасить можно столько, что глаза от удивления вывалятся. Он же может поручиться только в том, что их командир отличный стрелок. Все остальное – с чужих слов. Опять же благородие никогда не носит шашку, она у него к седлу приторочена. Оно, может, и правда, что он с ножами чудеса вытворяет, но сам казак этого не видел. Вчера же наблюдать за подпоручиком не было никакой возможности, потому что они как раз в этот момент сошлись с горцами в клинки.

– До скалы еще далеко? – шепотом поинтересовался Шейранов.

– Шагов триста, не больше, – так же тихо ответил казак.

– Ты идешь по следу, вдруг они куда не туда свернут, мы по сторонам.

– Ясно, ваш бродь, – чуть не вздохнул Нечитайло и исподтишка многозначительно посмотрел на Жабина, мол, поглядывай, брат.

Хоть и мимолетен был этот взгляд и как ни старался казак его скрыть, Шейранов его все же заметил, однако не подал виду. Чего никак не скажешь о Темлякове. Сергей Федорович и не думал допускать его до управления телом, оставив лишь сторонним наблюдателем. И правильно сделал, потому что молодой человек тут же закипел, как ведерный самовар, от подобного пренебрежения к своей персоне. Пришлось еще отвлекаться на то, чтобы его остудить. Полностью устранять парня не хотелось категорически. Как еще молодому офицеру набираться опыта, чтобы, оставшись одному, тут же не сгинуть?

Казаки невольно переглянулись, когда заметили блуждающую на устах подпоручика улыбку. Поди разбери, чего это ему так весело. И этот взгляд остался незамеченным обеими ипостасями. Темляков никак не соглашался успокоиться, а Шейранов вдруг вспомнил строчку из «Интернационала»: «кипит наш разум возмущенный». Подходит в буквальном смысле этого слова.