— Конечно, люблю, что за вопросы? — Я преданно посмотрела в его аквамариновые глаза, а он ласково погладил меня по голове, немного растрепав прическу.

— Я тоже тебя люблю, дорогая. — Он спустил руку с моей головы на талию и слегка приобнял. — А как там обстоят дела с Сенатом?

Его вопрос меня малость огорошил, и легкий флирт сошел на нет, его заметило смятение.

— Ох, Валериан, никто из членов Сената не сознается, говорят, что ничего не знают и вообще не имеют к гибели родителей никакого отношения. Дядюшка вообще сказал, что ему мой отец, конечно, не нравился, однако, он не хотел, чтобы на престол взошла глупая девчонка. Ты представляешь, он назвал меня глупой девчонкой, будучи запертым в темнице. Меня — королеву Ардента.

— Милая, ты у меня самая умненькая, — его голос сочился искренностью. — Они все тебя обманывают, ты же мне веришь?

— Да, любимый, верю. Я итак понимаю, что Сенат морочат мне голову, сколько же будет продолжаться все это. Я так устала от лжи. Ты — мой единственный островок спокойствия. — Я взяла кружку кофе в руки и только поднесла к губам, как в дверь громко постучали, не давая мне насладиться прекрасным напитком.

— Войдите. — Позволил появиться третьему человеку в своих покоях жених. Вошел молодой парень, очевидно служащий во дворце. — Что ты хотел? — Небрежно бросил Валериан, словно хотел отмахнуться от юноши, как от какой-то мухи.

— Ваше Величество, Корнелиус передал вам, что дела не ждут, и настоятельно рекомендовал вам сейчас же выдвинуться в кабинет. — Немного дрогнувшим голосом поведал парень и, склонившись, вышел.

* * *

— Какого черта?! — Воскликнула я, прочитав документ, который очевидно совершенно случайно попал мне в руки.

Тяжелый день, давило абсолютно все, начиная близкими людьми, заканчивая слепящим солнцем, которое, пробиваясь сквозь неплотные шторы, не давало мне работать. Хотелось, чтобы папин кабинет погряз во мраке, однако, видимо, кто-то хотел, чтобы во мраке погряз весь Ардент.

Ничего не предвещало беды, разумеется, кроме моего сегодняшнего отвратительного настроения. Я перебирала бумаги, лежащие не совсем аккуратными стопками на столе, что-то надо было подписать, что-то отдать на доработку, что-то просто прочесть, в общем накопилось много бумажной работы за мое отсутствие, которую я по сей день разбирала. Но наткнулась на очень интересный документ, выглядящий совсем невзрачно, если бы он не упал со стола мне под ноги, я бы его не заметила. Обыкновенный сверток, однако дорогая бумага обратила на себя мое внимание, и я наклонилась вниз, чтобы посмотреть, что это такое.

«Весьма недурно.» — Хмыкнула я, развернув лист. — «Надо же… Умно, ничего не скажешь. Если бы документ не относился к Арденту, я бы восхитилась твоей изворотливостью, Валериан.»

В руках я держала ничто иное, как подписанный договор об объединении границ Майринера и моего королевства. В нем говорилось, что власть, единолично, переходит королю, то бишь моему жениху, а я указывалась, хоть и как королева, но править, видимо, по мнению Валериана, не женское дело. Королева, которая будет растить наследников и заниматься благотворительностью. Ловко вышло.

Печати обоих королевств стояли, в нижнем правом углу. Настоящие. Печать Ардента, напоминающая пожар, на ней, словно вживую горел алый огонь. Печать Майринера, которая была несколько больше по размеру, что давало ощущение, что мой костер охватило наводнение, будто сильная сапфировая волна накрыла и заставила забыть о жаре, оставляя за собой лишь пару искр, а может быть и пустую, чуть обугленную, землю. Отбросив эти мысли, я сконцентрировалась на ярости, которая сейчас зарождала во мне то самое пламя. Опасное пламя, которое будет очень сложно потушить моему водному жениху.

«Я так похожа на дурочку?» — Внутри все мое существо кричало от злости, я не понимала, зачем мой любимый изготовил данную бумажку.

— Уильяма в кабинет! Срочно!

* * *

Дверь с грохотом распахнулась и впустила в помещение моего личного помощника, которого, судя по его лицу, уже оповестили, что я явно не в духе.

— Эли, что случилось? — Стараясь выровнять дыхание, спросил Уил. Его сюртук был, как всегда, опрятен, а верхняя пуговка расстегнута, выдавая его озорство и немного хулиганское поведение. Однако сейчас в его взгляде не было и толики веселья, только холодный рассудок и расчетливый ум. — Я вижу, что дело действительно серьезное.