— Вот и твой первый прокольчик, Петр Ильич! Вот я тебя и подловил! Говорил ты говорил, болтал-болтал да проговорился! Иногда нужно дать преступнику немного времени, чтобы наследить, верно? Объясни-ка мне, как такое могло случиться? Как же так получилось, что тебя в авиационную школу допустили? Кто же ты тогда по социальному происхождению, если, в отличие от других, допускался?

— По социальному происхождению я…

— Ну?!

— Дворянин…

— Вот оно как?! Могильщик-дворянин! Нестеренко, а почему же раньше об этом не рассказывал?

— Так ведь меня об этом и не спрашивали…

— Серьезно?! Всё запирательством занимаешься?! Вот, взгляни, за твоей подписью… На допросе от 24 июня в Москве ты показал, что отец твой по социальному происхождению является железнодорожным служащим. Сегодня же ты вдруг заявляешь, что происходишь из семьи дворян. Чем объяснить такого рода противоречивость в твоих показаниях, а?

— Я тогда забыл...

— Как это забыл?

— Вследствие сильной болезни — головной боли, я не добавил тогда на допросе, что отец мой был дорожный мастер из дворян…

— Нестеренко, тебе самому это не надоело, а? Мне вот сегодня уже да…

— А разве вы, товарищ следователь, никогда ничего не забываете?

— Никогда, Нестеренко, никогда!

— Везет вам…

— Продолжай показывать и постарайся больше ничего не забывать! Где тебя застала Октябрьская революция?

— Октябрьская революция, гражданин начальник, застала меня в названной школе в Гатчине, где я числился пилотом на тренировочных полетах. 25-го числа того месяца к нам пришел кронштадтский отряд матросов, главным образом с броненосца «Петропавловск». По предложению Гатчинского горсовета меня назначили начальником гарнизона.

— Сколько ты пробыл в этой должности?

— В этой должности я находился до 19 декабря 1917 года — то есть до момента отъезда филиала Гатчинской школы на Харьковский аэродром...

— А почему вы уехали в Харьков?

— Потому что хотелось еще немного пожить, гражданин начальник…