— А что ты, Нестеренко, кстати, делал, когда лишние трупы приходили?
— Лишние?
— Ну сверх мощностей…
— Да теперь-то такого особенно и нет. Ну а даже если и приходили, то что с того? Это раньше в церквях колокольни телами до весны набивали, пока грунт не станет податливым. Например, в 1918 году в Москве полный завал был! Брюшной и сыпной тиф, холера и скарлатина. Трупы, как дрова, складировали в мертвецких комнатах. Вы вот знаете, гражданин начальник, что по России-матушке ходил поезд, который собирал тела вдоль рельсов? Нет, а вот так-то! А в Москве да, жмуры горой на кладбищах лежали, но нынче такого уж нет, гражданин начальник. С трупами (официальными) теперь всё строго. Во-первых, есть морозильные камеры, а во-вторых, если уж и случается какой-никакой перебор — так ведь всегда можно загрузить в печь два тела, вот так вот, валетом их одного на другое кладете и…
— И что, помещаются в печь сразу два?
— Да-да, мы это довольно давно опробовали, еще в те времена, когда билеты продавали…
— Какие еще билеты?!
— Входные…
— Куда входные? В крематорий?
— Ну да! В первые годы работы, сразу после открытия, мы много делали для популяризации кремации в СССР. По всей Москве, например, висели плакаты, в которых объяснялось следующее: