Стюардесса, знавшая о ее болезни, помогла Стелле сесть в шлюпку. Пристань приближалась. Смуглые лица под шлемами и соломенными шляпами постепенно обретали черты. И она увидела его. Это был Энтони, и с ним Джанет.

Спустившись по трапу, он помог ей сойти на берег. Он не заговорил и не улыбнулся. Едва она посмотрела ему в лицо, ее надежда угасла. Поднимаясь по трапу, Стелла думала: он не поможет мне, даже не утешит. Я совсем одна.

Она поняла, что во время болезни ей хотелось прижаться к нему, найти покой у него на груди, что этот образ, сотворенный ее воображением, поддерживал ее все эти ужасные недели. Но образ этот был далек от действительности; она забыла, каким был Энтони на самом деле. Он не станет утешать и защищать ее. Он пребывал в еще большем смятении, чем она. На его шее висело двенадцать смертей, а на ее совести — всего одна. Его темные печальные глаза лишь на мгновение задержались на ее лице, потом он отвернулся. На пристани стояла Джанет. Ветер трепал платье на ее крошечном тельце. Стелла пожала ей руку и улыбнулась. Она уже не шарахалась от Джанет.

— Вы поживете у нас, — сказала Джанет, когда они уходили с пристани. — Тревор на этом очень настаивал. И вы не приступите к работе, пока не наберетесь сил.

Она уже не казалась Стелле глупой и рассеянной. Возможно, ее делало такой присутствие мужа.

Стелла посмотрела на Энтони.

— Вы полагаете, это уместно?

Избегая ее взгляда, он пожал плечами.

— Вам нужно отдохнуть. Не вижу причин для отказа. Но решать вам.

«Не вижу причин для отказа». Она продолжала смотреть на него, пытаясь понять, значит ли это, что они должны лгать друг другу. Но он смотрел прямо перед собой.

— Тревор не мог вас встретить, — сказала Джанет. — И вместо него приехала я. Он задерживался на работе. Но, я думаю, он должен быть дома к нашему приезду.

Стелла вглядывалась в ее лицо, в большие рассеянные глаза. «Она не знает», — решила она. А Энтони?.. Да, Энтони знал.

— Почему вы не приехали навестить меня? — тихо спросила она.

— В Каирипи? — Он мельком посмотрел на нее и тотчас отвернулся. — Я не знал, стоит ли. Порывался поехать, но сомневался, захотите ли вы меня видеть. Ситон сообщил, что с вами все в порядке. Я не знал, что делать.

— И вы решили не делать ничего.

Он поджал губы.

— Вы сами затеяли все это, — сказал он. — Я подумал, что для вашего же блага будет лучше, если вы пройдете свой путь до конца.

— Ну вот мы и пришли, — проговорила Джанет, когда они приблизились к большой, дорогой и очень громоздкой машине Тревора. — Тони, ты поведешь?

Он шагнул к машине. Но Джанет протянула руку и, помявшись в нерешительности, неуверенно остановила его:

— Нет, пожалуй, лучше мне самой сесть за руль. Он не любит, когда ты водишь его машину, так ведь? Из-за твоего зрения. Очки мешают тебе видеть, что делается по сторонам.