– Не хозяин, да, хозяйка. Катерина. Муж, говорит, умер, а ей одной с дачей не управиться.
Кусок мяса застревает в горле. Закашлявшись, вручаю Марику полуобъеденные шампура и выхожу на крыльцо.
Нет, такой сон мне уже не нравится. Надо либо наконец-то проснуться, либо вернуться в сказочную реальность сновидения. А то что-то как-то грустно стало и сердце защемило. А ведь был соблазн встретить здесь родную Катюху и, что самое интересное, себя рядом с ней. Но встречаться с собственной вдовой…
Подойдя к бочке, творю призыв Вия, и, когда тот появляется, прошусь вернуться в его владения.
Прежде чем войти в замерцавший портал, оборачиваюсь, чтобы еще раз окинуть взором некогда принадлежавшую мне дачу. На крыльце бани, выпучив глаза и отвесив челюсть, стоит Марик. Из-за его плеча выглядывает завернутая в простыню пышнотелая блондинка Нелли. Подмигиваю ей напоследок и делаю шаг во владения Вия.
29
Пытаясь отвлечься от мыслей о посещении дачи, пристаю к Вию и Лешему с требованием научить меня еще чему-нибудь. Те в ответ лишь недоуменно переглядываются и пожимают плечами. Тогда, пытаясь конкретизировать просьбу, рассказываю им, как чуть не истратил всю жизненную энергию, пуляясь ей направо и налево. Собеседники долго сокрушенно охают и ахают, выражая сочувствие и сожаление по поводу моей некомпетентности в элементарных вопросах, после чего принимаются нудно и запутанно объяснять элементарные, по их мнению, вещи.
Оказывается, любой предмет, находящийся в продолжительном контакте с первочеловеком, заряжается энергией. Особо большой объем энергии могут накапливать предметы из плотной древесины и некоторые виды камней. Металлы же, наоборот, почти не способны к такому накоплению. Таким накопителем энергии у Кощея, то бишь у меня, являлся посох, который я, кстати, где-то посеял. Соответственно, я мог метать молнии, не тратя собственную силу, а высвобождая из посоха ту, что в нем накопилась за сотни, а может, и за тысячи лет.
Естественно, заряженные артефакты используются не только для метания молний. Вернее будет сказать, для метания молний они практически не используются. Их предназначение – выполнять роль волшебной палочки. Конечно же, взмахнув посохом, я не смогу сотворить накрытый яствами стол или кровать с обнаженной красоткой, но, например, смогу одним прикосновением превратить водную гладь в твердь, по которой можно пройти, или испарить кусок каменной стены, преграждающей мне дорогу. Ну, о таких мелочах, как подпалить сложенные для костра дрова, и говорить не стоит.
И вот еще примечательный момент. Оказывается, заряженными первочеловеком артефактами могут пользоваться обычные колдуны. Не в полной мере, конечно. Но вот как раз примитивно метать молнии им по силам. Оттого-то, надо думать, Ледень так стремится завладеть моим посохом. Теперь даже не знаю, стоит ли дарить ему этот посох, если он отыщется? Думаю, следует подзарядить какую-нибудь другую палку. Вряд ли оборотню для колдовских фокусов понадобится много энергии.
От ликбеза по магическим вопросам отвлекает донесшийся из открытого оконца возбужденный голос Болтомира.
– Пойду гляну, чему там княжич радуется, – говорю собеседникам, выхожу из избы и вижу приветливо машущего мне княжича.
– Оцени добычу, друже Георг! – указывает он на лежащий перед ним тюк светло-серого полотна. – Цельных пять паучьих тенет!
– Да ты че! – восхищаюсь я, с притворным интересом осматривая тюк.
– Ага! – широко улыбаясь, кивает хозяйственный Болтомир. После чего, несколько смутившись, указывает на топчущегося чуть позади Леденя, перед которым лежит тюк несколько меньших размеров. – Он две тенеты в твою долю забрал. Но, ежели что, я не против, ты не думай, Георг.
– Да я не думаю, – отмахиваюсь, усмехнувшись хитрости оборотня. Не сдержав любопытства, интересуюсь: – Как удалось добыть-то? Они ведь, должно, насмерть к камню приклеены были.
– Ага, – продолжает улыбаться Болтомир. – Насмерть. Токмо силушка силу ломит. Молот и клин из хорошего железа любой камень осилит. Благо Маймун помог. У Леденя силенок маловато, а один я, поди, до вечера колотился бы. Мы с макуртом каменюки пооткалывали, к которым тенета прочной нитью прикреплены были, а тут и Ледень сгодился, уговорил симурана те нити перегрызть. Не то пришлось бы волочить вместе с камнями.
– Ловко! – якобы восхищенно качаю головой. – Я бы так не догадался. Я бы сразу упросил летуна нити перегрызть, дабы не крошить скалу попусту.
– Ну дык… – лучась интеллектуальным превосходством, разводит руками княжич. Однако тут до него доходит смысл сказанного мной, и он, растерянно отвесив челюсть, переводит взгляд на Леденя. Тот до сих пор с трудом сдерживал усмешку, а теперь, не выдержав, натужно закашлялся. Укоризненно покачивая головой, княжич сетует на него: – Экий же ты умишком-то убогий, одначе. Нешто не мог сразу догадаться?
– Куды ж мне, сирому, – сквозь рыдающий кашель говорит оборотень.