Фигуры Генри узнал: здоровенные статуи двух женщин в длинной одежде, которые держали в руках по ветке какого-то растения. Он их уже видел раньше, пусть и краем глаза, в те два раза, когда был в тронном зале: скульптуры стояли по краям коридора, уводящего от тех золотых дверей влево.

– Спальня короля так близко к тронному залу? Неплохо придумано, – прошептал Генри. Принц все еще злился, и Генри хотелось его отвлечь: куда удобнее сидеть в засаде с человеком, который не мечтает вцепиться тебе в глотку.

– Это чтобы король мог отдохнуть во время рабочего дня, – нехотя сообщил принц. – Иначе ему пришлось бы бродить по замку, а дорога каждый раз меняется, это действует на нервы.

Статуи были ровно на полпути между королевской спальней и чем-то, тускло поблескивающим, – видимо, дверью в тронный зал. Оттуда не доносилось ни звука – если люди в золотых куртках и должны были дежурить перед входом, они явно сбежали, когда упала тьма. Ну, тем лучше. Теперь никто им не помешает выследить хранителя казны.

Каменное платье левой девушки развевалось так, что за ним легко было спрятаться даже вдвоем. Генри устроился у ее ног и закрыл глаза. Отец всегда говорил ему, что в темноте лучше полагаться на слух, чем на зрение, а еще… Генри не хотелось признаваться в этом даже самому себе, но, когда он долго присматривался к этой темноте, ему начинало казаться, будто в ней что-то движется. Что-то такое же черное, как она сама, неразличимое и бесплотное. Генри во всем любил ясность, но сейчас был тот случай, когда он предпочитал не вглядываться – иначе от страха с места не сдвинешься.

Сначала они с принцем сели подальше друг от друга, но постепенно Генри понял, что они соприкасаются плечами. Он даже не заметил, кто подвинулся, но ему сразу полегчало: когда чувствуешь, что рядом кто-то дышит, не так страшно.

Генри, привыкший к длинным засадам, думал, что принц будет ныть и каждые пять минут спрашивать, почему ничего не происходит. Но тот замер, будто тоже привык подолгу не двигаться, хотя где он мог этому научиться, Генри понятия не имел.

А потом они услышали звук – и совсем не тот, какого ждали. Не шаги, не шипение факела. Это был пронзительный, дробный звон – будто что-то стеклянное упало с высоты и разбилось вдребезги, и доносился он…

– Из тронного зала, – одними губами сказал принц. – Что ж за день сегодня.

В остальном было все так же тихо, хранитель не появлялся, и Генри встал.

– Стой, – выдохнул принц, хватая его за штанину. – Там же… Там кто-то есть.

– Это я и собираюсь выяснить, – тихо ответил Генри.

В тронном зале ведь ничего не было, кроме трона, надписи и рисунка на стене. Рисунка, в котором, вполне возможно, спрятана тайна короны. И Генри вдруг представил своего отца. Представил, как тот воспользовался темнотой, разбил окно и пробрался внутрь, чтобы изучить надпись получше. При мысли о том, что его отец сейчас так близко и думает, что всех перехитрил, Генри почувствовал такое бешенство, что зашагал к двери в тронный зал. Он едва различал ее в темноте, но знал, что еще десяток шагов по мягкому ковру – и он упрется в нее рукой.

– Стой! – Принц загородил ему путь. Вид у него был перепуганный до смерти, и Генри нехотя остановился. – Сразу видно, что ты сказок не читал, звереныш. Знаешь, чему они учат? Если слышишь в жуткой тьме странный звук, не вздумай идти и проверять, кто там.

Генри обогнул его и пошел дальше. Он не собирался объяснять, что, если там правда Освальд, ему наверняка не понадобится много времени, чтобы разгадать загадку на стене. Генри представил своего отца с короной на голове и сглотнул. Нет уж, папа, не в этот раз.

И он потянул на себя створки двери.

В следующую секунду Генри показалось, что он ослеп. К такому он был не готов: дверь закрывалась плотно и не пропускала в коридор даже намека на свет, а здесь… Он кое-как разлепил глаза – и замер.

Стеклянное сооружение под потолком, которое принц назвал люстрой для отпугивания злых духов, горело ярко, как солнце. В этой штуке было множество стеклянных шариков – и в каждом сейчас что-то сияло. Генри так потрясенно таращился на люстру, что даже не сразу заметил знакомую щуплую фигуру, стоящую посреди зала.

– Агата, что тут творится? – выдохнул принц.

Генри посмотрел на него: он щурился, как филин, вылетевший на свет.