– Генри, вот ты где! – с облегчением выдохнул Уилфред. – Я подумал, вдруг я могу чем-то тебе помочь?

Он почему-то назвал его на «ты», но думать о такой ерунде Генри не стал, был вопрос и поважнее.

– Вы нашли его?

– Кого? – искренне удивился Уилфред.

– Предателя. Вы сказали, что знаете, кто это.

– А! – Уилфред закивал. – Я ошибся, Генри, не бери в голову. Только зря время потратил. Так я могу чем-то помочь?

– Да, но сейчас мне надо сходить за…

Идти никуда не пришлось. На этот раз шаги были неуверенные, дробные, и Генри не удержался, бросился навстречу сам. Все, кого он хотел найти, нашли его сами.

Роза брела к ним на своих высоченных каблуках, держась за стену. Видимо, другой обуви у нее просто не было. При виде Генри она издала невнятный звук, и по глазам ее он вдруг увидел: если бы она могла, она бы сейчас кинулась ему навстречу. И Генри захотелось сказать ей что-нибудь важное, такое, чтобы она его запомнила, но он так и не смог ничего придумать.

– На тебя эти твари тоже не действуют. Почему? Я, Агата и Джетт пришли снаружи, Уилфред часто бывал за стеной, а ты отсюда никогда не выходила, – пробормотал Генри, едва соображая, что говорит. Веер она где-то потеряла, перчатки тоже, волосы растрепались, щеки были мокрые, и она смотрела на него так, что в груди у Генри будто стало больше места.

– Генри, – выдохнула она, – мне надо тебе кое-что сказать.

– Милая моя, это все очень трогательно, но момент неподходящий, дворец скоро рухнет. – Уилфред подошел, взял ее за руку и потянул за собой. – Генри, говори, куда идти. Ты ведь догадался, как найти корону, верно?

– Генри… – опять начала Роза, но тут стены вздрогнули сильнее, и Генри перебил ее:

– Уилфред, отведите всех в тронный зал и ждите меня.

– Значит, корона все-таки там, – протянул Уилфред.

Но Генри его уже не слушал, он мчался по коридору так быстро, как только мог. Темнота его не пугала, он доверял своим ногам, а они знали, куда идти: туда, где сейчас опаснее всего.

К королевским покоям он выскочил с такой неожиданной стороны, что в очередной раз понял: дворец меняет пути так, как ему угодно. Из комнаты пахло потом и гарью, и там, конечно, дела шли хуже некуда: придворные и стражники вцепились друг в друга, духи вражды крепко держали каждого за плечи, и все это – при свете горящей на столе скатерти.

Но посреди комнаты Генри увидел нечто такое, чего совершенно не ожидал. Король сцепился с Карлом, держа его за голову, но за спиной у короля никаких жутких теней не было, он не рычал и не щелкал зубами, как остальные, он говорил.

– Карл, ты мой самый верный слуга. И мой друг. Ты помогал мне, пока я был болен. Ты ворчун, но у тебя доброе сердце. И твои волосы совсем не смешные. Благородный цвет, истинно королевский. Очнись, ну пожалуйста, давай, – с нажимом бормотал король, глядя Карлу в лицо.

И тот с каждой секундой молотил кулаками по его груди все слабее, тень у него на плечах таяла, подергиваясь, как гаснущее пламя свечи. А потом погасла вовсе, и Карл без сил рухнул на пол.