Главная Тень, что поговаривала со мной с детства, встала в небрежную позу, похожую на человеческую.

– Наконец-то, мы дома, – воскликнула она радостно. – Ах, какие у нас здесь поля, просто загляденье! Ты ещё не видал главного и самого интересного. Мы ведь скоро будем у Матери, так что, пожалуйста, не расстраивайся и не красней. А то страшный, злющий, как чёрт! У! Твой друг много чего понимает, но он и не молчит, как мы предполагали. Он отравит тебя, забавный мальчишка. Вернее сказать, отравил бы, но мы вмешались. Пожалуй, мы сделали доброе дело.

– Я был один, когда вы меня потащили?

– Как же, ты одиночка. Кто поможет простому одиночке, который ничего не умеет? Стой, с тобой был другой человек? Неужели Марк с нами? Ничего не пойму, но я обязательно разберусь, сюрпризов и так хватает. Прямо по курсу пятно!

Тень приподняла мне подбородок и затрепетала. Её восторг разделили и остальные.

– Что это?

– Догадайся.

– Дом?

– Удивительный дом!

– Это же… Самый настоящий замок! Подумать только, Мать обитает в замке.

– Она великая, а великим положено жить в огромных и красивых замках, забавный мальчишка. В сказках короли и королевы не ютятся в халупах, в отличие от крестьян. Ну, поехали! – приказала Тень и приникла ко мне безобразной впалой щекой. – Хорошо, конечно, что успели, а то ведь могло быть поздно для пирушки. Хе-хе-хе! Ну-ка, поднажали!

Вскоре мы оказались возле замка, издали ничем не отличавшегося от прочих затхлых жилищ Теней. Над стенами его, наполовину обвалившимися, в особенности, по облезлым каменным бокам, увитым сухими лозами густого плюща, вздымались в бесконечную даль башни, как бы выстроенные друг на друге. От них уже вырастали витые шпили из свинца, а затем начиналось плоское, точно равнина, тяжёлое бежевое небо, вычищенное от белого пуха свободных облаков.

Я вскинул голову и почувствовал воздух, наполненный тысячью зловонными и терпкими запахами и звуками, столь громкими и резкими, что потребовалось немало сил, чтобы их вынести.

Тени в благоговейном ужасе остановились перед ступенями, усыпанными блёклой крошкой, и согнулись в поклоне. Набравшись смелости, они отвесили мне шлепок по заду, видя, что меня позабавило их поведение. Оступившись, я вымочил ботинки в пустом пруду.

В раскрытые двустворчатые двери меня внесли в просторный зал, где переливались ажурные витражи, и оставили на измазанном красном ковре перед Матерью, жадно обгладывающей кости крупного зверька.

– Здравствуй, Паша, – отвлеклась она секунду.

Меня сразу же замутило. Раздался скрежет железа о камни. Двери затворились.

Мать с торжеством опустилась поспешно передо мной и, взяв за локоть, как нашкодившего ребёнка, повела к оформленному длинному столу с разложенными приборами. Я в замешательстве следовал за ней. Отчего-то рука пульсировала саднящей болью. Раскраснелась, словно от ожога.

Мать снова заговорила:

– Приятно повидаться со старым другом. Присаживайся, скоро подадут обед, и мы с тобой вкусно поедим. Что ты любишь более всего? Как насчёт грибов? Мой лучший повар превосходно тушит их с луком, я выращиваю лук, к тому же, я уверена в том, что он к тебе неравнодушен. Я рассказывала ему, что ты ешь на завтрак, и он очень полюбил тебя, потому что он готовит то же самое и ест каждый день. Вчера вот зарубил коровку, очень нежную, чёрненькую коровку, которая, увы, не давала молока. Мы плакали над ней полчаса, а потом разделали. Сегодня мы её не съедим, она пока не готова.