— Помню я. Никого не видел, ничего не слышал. Если что-то узнаю, сразу сообщу. Может, пока ждем, в картишки перекинемся?

Король открыл рот, чтобы ответить, но в это время раздался стук в дверь, и в хранилище вошел Казначей с огромной книгой под мышкой. За ухом франта торчало гусиное перо, больше павлиньего, что покачивалось на его шляпе.

— Гильдия кузнецов налог прислала, будем считать?

— Естественно! — сказал Король.

Казначей посторонился, пропуская двух носильщиков, которые поставили перед троном сундучок, набитый серебром. Они поклонились государю и, пятясь, словно раки, удалились. Не любил шут этот день, после него пальцы болели целый месяц, отпаривай их в целебных отварах — не отпаривай. Шутка ли, пересчитать гору монет и драгоценных камней. Прохор несколько раз просил короля нанять специальных людей на должности счетоводов, но Сюзерен никому не доверял так, как Казначею и шуту. А последний, в свою очередь, не доверял первому.

Потянулись часы. Монету за монетой пересчитывали шут и казначей, записывая все результаты в книгу. Все новые и новые гонцы прибывали с разных сторон государства: торговцы на море присылали жемчуга и кораллы, резчики — статуэтки из кости, стеклодувы — хрустальные безделушки, горняки — драгоценные камни. Счетоводы делали минутные перерывы, чтобы дать рукам отдохнуть, испить вина и перекусить солонинкой, чтобы вновь продолжить нелегкий труд. Казалось, гонцам не будет конца. Но когда стрелки на часах Прохора подобрались к шести часам вечера, на пороге Хранилища появился временно бывший Главный Министр, одетый как простой солдат. По выражению его лица сразу стало ясно, что явился он отнюдь не с хорошими новостями. Генерал стоял, надув губы, и теребил ремешки наручей. Наконец, Король не выдержал.

— Долго ты еще будешь молчать?!

Экс-Министр пошел пятнами, но по-прежнему молчал, как рыба. Тут уже и шут начал терять терпение.

— Ну же, давай, рожай уже! Нам сейчас сундук денег от… — Прохор заглянул в книгу казначея, — от артели шкуродеров принесут. Пересчитать нужно.

— Не принесут, — сглотнул офицер, промокая лоб платком. — Ограбили повозку, подчистую.

— Что?! — взревел Король. — Повтори, что ты сказал!

Генрих подался вперед и, поднявшись с трона, медленно подошел к Министру. Монеты скрежетали под туфлями сюзерена, заставляя Генерала кривиться и содрогаться от страха и неизвестности. Государь крут во гневе, может и кулаком по физиономии съездить. Офицер даже зажмурился, но правитель только поколотил воздух. Генерал приоткрыл один глаз и, оценив обстановку, ответил.

— На лесной дороге на повозку напали разбойники. Об этом сообщил возница. Ему лихо досталось…

Шут подал голос со своего места.

— А скажи, любезный, в чьи обязанности входило ограждение нас от налетчиков? Не в твою ли бытность Министром, а? Или, думаешь, соскочил с должности, с тебя и спроса нет? Генрих, — шут поднялся и подошел к королю. — Зря ты его держишь. В казарме ему самое место. Другой бы уже все леса прочесал, а этот и ухом не ведет.

Генерала аж затрясло от злости. Он сжал кулаки до хруста в суставах, но промолчал. Сюзерен с досадой посмотрел в глаза своего приближенного, затянутого в доспехи.

— Ну, как же так, Тихуан Евсеич? Что с тобой делать?

— Не вели казнить! — взмолился тот, но Генрих поспешил его успокоить.

— Думаю, неделю гауптвахты вполне хватит. Доложи дежурному офицеру. Ступай, — Министр не смог удержать скупую мужскую слезу, что скатилась по его щеке и затерялась в пышных усах. — А с разбойниками разберется… мой шут. Правда?

— Непременно, — поклонился Прохор. — Думаю, за два дня управлюсь.