– Почему бы не прямо сейчас?

Роберту придется объяснить Хуану Ороско, почему сегодняшнее послеобеденное занятие отменилось. Он почувствовал нехарактерный для себя укол стыда. Хуан собирался показать ему техники поиска «на глазок», а Роберт – помочь Хуану со стихами. Роберт отрешился от угрызений.

– Тогда поехали, – сказал он.

Роберт отправился в кампус на машине. Он почему-то не смог поймать четкую картинку Шарифа внутри автомобиля. Только голос спутника продолжал чирикать, интересуясь мнением Роберта обо всем виденном по пути, а когда Роберт проявлял малейшее замешательство, предлагал свои мнения и факты.

Роберт прежде объезжал кампус университета по окраине; сегодня он увидел, как в действительности выглядит это место. На выезде из Фолбрука – привычные кварталы, непримечательные и скучные, но к северу от кампуса тянулись бесконечные серо-зеленые здания. Там и сям через каньоны были проброшены безоконные переходы.

– Биотехнологические лаборатории, – жизнерадостно пояснил Шариф. – Они в основном подземные.

Он переслал Эпифании Роберта указатели на картинки и сводки. Ага. Значит, эти горницы без окон и дверей – не какой-нибудь коммунальный эксперимент двадцать первого века. Вряд ли там больше нескольких десятков человек в каждом. Соединительные коридоры предназначались для транспортировки образцов.

В этих постройках и пещерах под ними, не исключено, зарождаются чудовищные идеи. И спасительные. Роберт легким жестом отсалютовал им. Небесное минное поле Рида Вебера засевается именно здесь.

Своеобразный предбанник университета Сан-Диего. Он приготовился узреть бессмысленную футуристическую архитектуру главного корпуса. Машина выехала на Торри-Пайнс-роуд. Перекрестки почти не изменились, но указатели и остановки пропали. Движение на перекрестках регулировалось само собой, с непринужденной жутковатой грацией. Надо бы при случае сочинить что-нибудь юмористическое про тайную жизнь автомобилей. Он нигде не наблюдал остановки на время большее, чем нужно, чтобы вышли и сели пассажиры. Там, в пустыне, беспилотная машина уехала почти сразу: бросила его. Но когда Роберт выбрался назад на трассу, его подобрала другая. Эти устройства ездили все время. Он воображал, как они циркулируют по округу, маневрируя без устали, так, чтобы ни один клиент не прождал дольше пары минут. А чем они занимаются, когда клиентов мало? Вот бы об этом поэму сочинить. Есть ли у них потайные гаражи, скрытые парковки? Наверняка имеются ремонтные мастерские, по крайней мере, для экстренной подмены. Но возможно, что никаких других остановок они не делают. Тема, привлекательная равно для поэзии и футуризма: быть может, ночью, когда движение редкое, они, чтобы не куковать без заработка на пустой парковке, сбиваются вместе, подобно японским трансформерам, про которых серию игрушек выпустили… и превращаются в фургоны по перевозке грузов, слишком тяжелых для «UP/Express».

В любом случае старые парковки на северной окраине кампуса исчезли, а им на смену явились игровые площадки и офисные здания, похожие на карточные домики. Роберт приказал машине высадить его на краю старого кампуса, там, где раньше находились факультеты математики и прикладной физики.

– Все изменилось, даже в тех местах, где раньше стояли здания.

В действительности свободного места даже больше, чем ему помнилось по семидесятым.

– Не беспокойтесь, профессор. – Шариф по-прежнему общался исключительно голосом. Было похоже, что он зачитывает из справочника: – Кампус университета Сан-Диего необычен и значительно менее консервативен, чем все прочие в Калифорнии. Большая часть построек восстановлена после Роуз-Каньонского землетрясения. Вот официальный вид. – Внезапно здания стали внушительными, бетонно-арматурными, приблизились к картине из его памяти.

Роберт жестом отогнал подделку: Хуан научил его это делать.

– Мистер Шариф, меня устраивает основной вид.

– Извините.

Роберт пошел на восток через кампус, изучая окружение. На игровых площадках царила такая же суета, как в 1970-е: одновременно проходило с полдюжины матчей по европейскому и американскому футболу. Роберт ни разу в них не участвовал, но ему нравилось, что в университете Сан-Диего студенты играют, а в остальных – преимущественно глазеют на состязания полупрофи.

Если присмотреться… гм, люди, мимо которых он проходил, выглядели довольно обыденно. Знакомые рюкзаки, рукоятки теннисных ракеток торчат вверх, будто приклады штурмовых винтовок.

Многие болтали сами с собой, иногда жестикулировали в воздухе или тыкали пальцами в невидимых противников. Ничего нового: Роберт всегда костерил мобильных наркоманов. Но здесь это проявлялось еще настырнее, чем в Фэйрмонте, среди детей. Было что-то крайне дурацкое в том, как человек идет себе по дорожке, внезапно останавливается хлопнуть по ремню и говорит с пустотой.

Новый Роберт, сопричастный цифровизации, не устоял перед соблазном статистической обработки увиденного и вскоре заметил то, что старому Роберту бы не бросилось в глаза. В кампусе много студентов, но и стариков предостаточно. Слишком много стариков. Примерно десятую часть толпы составляли весьма пожилые люди, реальные ровесники Роберта. Примерно треть – поджарые и энергичные, те, кого в двадцатом веке окрестили бы набившим оскомину термином «активные пенсионеры». А некоторые… он не сразу приучился замечать тех, кому повезло сорвать джекпот современной медицинской помощи. Кожа гладкая, походка пружинистая, и выглядят совсем молодо.