На морском дне скопилось много мусора. Бэрр миновал нефтяные бочки-барабаны, куски бетона, длинные проржавевшие балки. «Остатки второй мировой», – подумал он. Когда Бэрр был на полпути, он опустился глубже, поплыл, извиваясь, в скальном лабиринте и поднимался только затем, чтобы установить бакен.

Над головой появилась большая тень. Бэрр затаил дыхание.

Бэрр затаил дыхание и захныкал во сне. Оно смаковало.

Бэрр переключил прожектор и маску на «черный свет». В ультрафиолете мерцающий корпус корабля был пестрым. Каждая заклепка искрилась. Мужчина поднял руки, они сияли белизной. Выпирающие грани днища соседствовали с размытыми, похожими на воспаленные прыщи пятнами. От носа до кормы корабль был оснащен электронными датчиками.

Втиснув свое тело между скал, Бэрр принялся фотографировать. Нужно было сделать снимки с близкого расстояния. Единственный способ приблизиться вплотную и не быть обнаруженным – подплыть снизу.

Прав Ярдли. Слишком здесь мелко. Не больше половины морской сажени[3] от киля до скал.

Начнем с неприятного, со стороны кормы, где огромные сверкающие винты. Потом медленно, продвигаясь на спине; на три фута подгрести —, высунулся – левый борт, снимочек, – высунулся – правый борт, снимочек. Еще и еще. Не задевать: у заклепок края как бритвы. Траулер был длиной полторы сотни футов.

К носу корпус изгибался. Тут он услышал рокот. Двигатели! Парочку снимков – и все. Бэрр попятился. Корабль сдвинулся с места. Сильный гребок, Бэрр забрался в глубокую в форме клина расщелину. Днище траулера закрыло водолаза сверху, словно задвигающаяся крышка гигантского ящика. Бэрр сжался. Ему слышался жуткий звук перемалываемых костей. На пленника медленно опускался дождь каменных осколков – железное днище крошило острые краешки скалы над головой Бэрра. Скользящая масса заперла его. Теперь оставалось только ждать, когда корабль освободит выход. Над Бэрром кипела вспененная винтами вода. Водолаз вертелся, как белье в стиральной машине. Он бился о скалы то плечом, то бедром, то локтем, но оберегал шланг акваланга. С синяками можно жить, а вот без воздуха – нет.

Наконец, корабль ушел, и Бэрр выпустил ожерелье жемчужных пузырей. Он собрался подниматься. Однако сдвинуться с места не удалось: что-то держало. Бэрр посветил в щель. Колючая проволока.

Он был обмотан колючей проволокой от ног до пояса. Рано паниковать. Осталось еще полбаллона воздуха. Есть подводный комбинированный нож: один конец – лезвие, другой – пилка.

Бэрр ощупал талию. Ножа в ножнах не оказалось, видимо, выпал, пока его болтало в струях. Бэрр взял жесткую проволоку голыми руками и начал гнуть. Туда-сюда, туда-сюда. Наконец она сломалась. Черные спирали крови дрейфовали рядом с пораненными пальцами. Следующий кусок. Рано паниковать. Пока для паники нет причин.

Стрелка уже на красном. Четыре витка проволоки сломаны. Глаза залил пот. Бэрр потянулся к следующему витку. Стряхнул пот с глаз, капли усеяли стекло маски. Руки немеют, резь. Двадцать или тридцать кровяных пунктиров из порезов на костюме, на ладонях.

Бэрр слабел. Потеря крови. Нехватка кислорода. Теперь ЕСТЬ, от чего паниковать.

Белый ужас хлынул из той части сознания, что он всегда держал на запоре.

Оно оборвало кошмар Бэрра. Нет смысла. Дальше человек вспоминает, как Дик его спасает, как он, укутанный в теплое, блюет через борт надувной лодки, госпиталь, и, наконец, его с почестями провожают на пенсию по состоянию здоровья.

Военно-морским силам США мало пользы от водолазов с припадками и неизлечимой клаустрофобией.