Решив, что это какое-то иносказание, к которым прибегают поэты, Арлетт, не раздумывая, кивнула.
— Ну что ж, тогда прощай!
— Стой, стой, куда же ты? — закричала женщина. — А как же… Постой… И что мне хранить?..
Ответа не последовало. Демон исчез, улетучился из сознания Арлетт, которая хотя и не сразу, но все-таки осознала, что пыль улеглась, а ветер, задувший с юга, заставил дым повернуть в другую сторону.
Вокруг стало тихо и светло.
На каменистой земле в нескольких саженях от того места, где находилась Арлетт, лежал труп Смарагдина, поодаль еще одна бездыханная конская туша — Единорога, а совсем близко валялось обезображенное человеческое тело. Башлык был разорван, и хотя Арлетт навидалась за жизнь всякого, ей стало не по себе, когда она увидела залитое уже запекшейся кровью лицо Губерта, его пустые глазницы.,
Сомневаться не приходилось — старый враг умер, но в сердце Арлетт не свила гнезда радость. Прекрасная амазонка поняла вдруг, что никогда уже не гладить ей Хьюго по прекрасным белым волосам, никогда не стонать в его объятиях. И все же…
Она подняла лицо к небу, да, демон в зеленом плаще сдержал слово: высоко, в раскаленной солнцем почти добела синеве, широко раскинув огромные крылья, кружил одинокий орел. Арлетт еще долго, приложив ребро ладони ко лбу, смотрела на птицу; наконец, та, круто повернув, полетела в направлении Средиземного моря.
Только когда орел совсем скрылся из виду в раскаленной сини неба, Арлетт опустила голову.
Внезапно знакомый камень, сверкнув на солнце зелеными гранями, привлек внимание женщины. Она опустилась на колени и коснулась пальцами его горячей поверхности.
Губерт всегда носил волшебную реликвию при себе; во время схватки шнурок ковчежца, в котором она лежала, лопнул и изумруд выпал на землю. Зажав камень в руке, Арлетт медленно, покачиваясь, точно пьяная, пешком двинулась к городу.
LXXV
Прошел год, и франки достигли цели путешествия: Иерусалим пал и Гроб Господень был освобожден из рук неверных. Крестовый поход завершился. Князь Боэмунд в предприятии не участвовал: у него хватало забот, связанных с укреплением своего нового государства. Осенью 1099 года он совершил паломничество в Святой город.
Генрих, годовалый сын бесследно пропавшего Хьюго де Монтвилля, вместе с матерью и дядей Тибальдом также побывали там.
В 1104 году все трое (Герберт, по прозвищу Саксифрагус, остался в Иерусалиме) погрузились на корабль, отвозивший тело их господина, властителя Антиохии на родину в Апулию, где, согласно воле покойного, оно должно было обрести последнее пристанище.
Все Средиземноморье кишело кораблями императора Алексея. Дважды или трижды останавливали греки судно, перевозившее скорбный груз, с тем чтобы узнать весть благую для их господина, ибо запах, исходивший из гроба, даже у самого подозрительного из ромейских капитанов не оставлял сомнения в том, что внутри находится давно умерший покойник. Каково же было удивление базилевса, когда он узнал, что его враг сейчас же по прибытии в Италию воскрес и даже, более того, принялся собирать против него, Алексея, армию.
Дело же обстояло вот как: хитрый норманн устроил все таким образом, что даже немногие из сопровождавших его в «последний путь» знали, что в гробу лежал живой человек, а запах распространял дохлый петух, специально положенный в ногах Боэмунда, чтобы ввести в заблуждение врагов.
Вся Европа рукоплескала великому крестоносцу, его именем называли детей, желая, чтобы и они получили частичку его мужества и храбрости. Тибальд, Арлетт и Генрих сопровождали господина в поездке по Нормандии, где последний вербовал рыцарей для войны с Алексеем. Тут как раз скончался от неведомой болезни бездетный дядя Тибальда и Хьюго Роберт де Монтвилль, и маленький Генрих сделался владельцем небольшого, выстроенного почти сплошь из дерева замка в Северо-Западной Франции.
Арлетт прожила еще пятнадцать лет. Говорили, что она любила выходить на верхнюю площадку донжона, куда часто прилетал старый орел. Арлетт кормила птицу сырым мясом, а когда та насыщалась, говорила с ней, и орел, как рассказывали, слушал женщину часами. Одна служанка даже утверждала, что видела, как ее госпожа гладила хищника по голове. Желающих верить подобным небылицам находилось немного, хотя отрицать факт дружбы матери молодого барона с орлом никто не мог.
После смерти Генриха замок достался его сыну Готфриду, а дочь вышла замуж за небогатого рыцаря по имени Гилберт и родила ему шестерых сыновей, младшего из которых назвала в честь отца Генрихом. Он получил кличку Угрюмый и позднее, уже будучи отцом двоих сыновей, стал сподвижником героя третьего крестового похода, короля Ричарда Львиное Сердце, который и прозвал товарища своего Совой.