LVIII

Война, как и обещал герцог, разгорелась новым пламенем, полыхнувшим за пределами Италии, на греческом берегу Адриатики, в Эпире. Теперь между Гвискардом и его главной целью лежала лишь истоптанная за века сапогами миллионов солдат Виа Эгнациа — римская военная дорога. Но прежде чем отправиться по ней, следовало овладеть крупным портом ромеев Диррахием.

Шестидесятипятилетний герцог, оставив дома Рутгера, выехал на войну с превосходным войском, взяв с собой и супругу. Герцогиню-амазонку Сигельгайту, жену повелителя Апулии, Калабрии и Сицилии, сопровождало множество прекрасных и под стать госпоже смелых и воинственных дам. Где еще могла оказаться Арлетт, как не в их числе? Мечта ее пусть и не сразу, но сбывалась, теперь она госпожа, мать бастарда герцога Роберта, четырехлетнего Урсуса, которого она, как и полагается прилежной мамаше, родила ровно через девять месяцев после памятной беседы с Гвискардом в Салерно.

Осада затягивалась, город был хорошо укреплен, ромеи успели запасти внутри стен большое количество провизии, благодаря чему, располагая даже и невеликим войском, можно было выдерживать блокаду. К тому же новый греческий базилевс, молодой, энергичный стратиг, честолюбец Алексей Комнин обещал Диррахию немедленную помощь. Он, по достоверным сведениям, собрал дружину ватрангов из земель саксов, которую не мешкая отправил на выручку осажденным.

Стоял октябрь, теплый солнечный месяц, как в Италии, так и в здешних местах, где климат как заметила Арлетт, мало отличался от того, к которому привыкла она дома в замке в Белом Утесе. Но небо хмурилось, весь день то шел дождь, то вдруг вспыхивало, выглядывая одним глазком из-за облаков, нерешительное солнце. День не обещал ничего нового, нудная, надоевшая жизнь под стенами осажденного города, внутри которого никто не помышляет о сдаче.

Гвискард, привыкший за последние годы к возне вокруг византийского трона, и не думал принимать в расчет очередного (временного, как казалось) господина города Константина. Все ромеи, даже дворяне, — рабы, не способные к войне, они платят деньги ватрангам, туркоманам, они готовы осыпать золотом любого, лишь бы иметь возможность без помех предаваться развлечениям. Хочет ли Роберт иметь таких подданных? А почему бы нет?

Воевать будут те, кому это привычно, тяжелая норманнская кавалерия сметет с лица земли сельджукских кочевников, освободит Восток, весь вплоть до священного города Йорсалы[2]. Но это потом, а пока надо разгромить наемников Алексея, англичане храбры — сумели разбить Харальда Хардраду. Однако спустя полгода в знаменитой битве при Гастингсе бароны Вильгельма, притворным бегством вынудив противника нарушить строй, раздавили англичан своими дестриерами… Вопроса о том, кому сражаться за империю (Гвискарда, конечно, а не Алексея), а кому платить дань, не встанет.

Герцог не раз дивился тому, как это византийским правителям удавалось собирать с подданных такие громадные налоги, которых хватало, чтобы выплачивать беспрестанные откупы. Еще Юстиниан Великий решил, что дешевле откупаться от язычников, вторгавшихся в земли империи, чем содержать мощные гарнизоны из наемников. Войсками всегда управляли стратеги, каждый из которых (в душу человеку не заглянешь) мог возмечтать об императорской диадеме, а посему…

То, что помогло Юстиниану более или менее спокойно восседать на золотом троне, оказывалось неприемлемым сегодня, когда со всех сторон на обнищавшую империю надвинулись враги.

Алексей не мог сидеть и ждать, когда Гвискард исполнит свое намерение, басилевс был просто обязан дать отпор захватчику. Так в середине октября тысяча восемьдесят первого года столкнулись под ромейским городом Диррахием два достойных противника: малограмотный воин, рубака, тонкий политик, состарившийся в Италии норманнский рыцарь и тридцатитрехлетний вельможа, мечтавший вернуть родине былое величие. Однако старый герцог не имел недостатка в опытных воинах, в то время как Алексей вынужден был выгребать последние оболы из без того пустой казны, влезать в долги, чтобы отрядить Диррахию обещанную помощь. Несмотря на безнадежность предприятия, басилевс собрал-таки отряд и бросил его в бой.