— Не могу, — сказал он, — у вас нет разрешения. Откуда я знаю, может, вы турки?
— Что?! — заревел Саксифрагус. — Ты как назвал нас, червяк?! Сын последней шлюхи!
Герберт двинул лошадь, но стражник выставил копье, животное (Саксифрагус получил его от князя только накануне битвы) испугалось и встало на дыбы, так что всаднику стоило неимоверного труда удержаться в седле. Стражники захохотали. Послышались насмешки, раздались колкие остроты, и не только в адрес Герберта, но и в отношении умения норманнов владеть конем. Теперь даже Тибальд забыл о благоразумии. Единорог под Хьюго вздыбился и громко заржал, блеснула в раскаленном сирийском небе тусклая сталь клинка. Командир стражников вновь выставил копье, мерин попятился и выбросил вперед копыта, отбив выпад провансальца; в следующую секунду он опустил передние ноги и ринулся вперед.
Все случилось словно во сне: кто-то из стражников вскинул арбалет, Тибальд схватился за рукоять кинжала; в тот самый момент, когда длинный прямой меч Хьюго спел в пропитанном смертью антиохийском воздухе победную песню и, описав дугу, разрубил кольчатую бронь на плече командира стражников, глубоко вгрызаясь в слабую, мягкую плоть, в горле дерзкого арбалетчика застрял метко брошенный монахом кинжал.
Провансальцы схватились за оружие, и несдобровать бы норманнам, если бы рокот копыт множества коней не возвестил о приближении подмоги. Завидев еще всадников, стража кинулась врассыпную. Тибальд и Саксифрагус бросились отворять ворота, а Хьюго, соскочив с коня, схватил раненого командира южан за плечи.
— Кто это был?! Кто это был?!
— Х-х-х-р-р-р!!!
— Кто показал тебе пергамент с печатью графа Раймунда?!
— Х-х-х… Дай мне ум…ер…еть… спо… кой…
Хьюго заскрипел зубами.
— Говори, негодяй! Кто похитил мою жену?! Отвечай, или я отправлю тебя в ад! — Рыцарь поднес кинжал к глазу сраженного провансальца. — Отвечай, мразь! — Веко инстинктивно захлопнулось, и Хьюго надавил на него острием оружия. — Ну!
Командир стражников понял, что противник почти безумен, и прохрипел:
— Не знаю… Нет… Конь… такой достоин ходить под седлом короля… Тафюр…
— Давно они проехали?
Командир стражников не ответил, и Хьюго понял, что пугать провансальца поздно, он уже направился на встречу с Богом или… дьяволом. Садясь в седло, рыцарь услышал окрик брата:
— Скорее! Я видел столб пыли, они скачут к реке, до них не больше мили! Поспешим!
Похитители Арлетт, казалось, хотели, чтобы бросившийся в погоню Хьюго настиг их. Они уже давно могли уйти, будь у них такое намерение. Кроме того, Губерт нарочно несколько раз повторил своим людям, что намерен выйти из города, через Собачьи ворота, и специально произнес эти слова по-гречески, чтобы даже безмозглая служанка запомнила их и передала Хьюго.
Тафюр не спешил, ему было мало просто увезти Арлетт. Пока на свете живут и здравствуют Хьюго де Монтвилль и его брат Тибальд, не будет покоя Губерту Найденышу, потому что они никогда не перестанут искать возможности свершить месть.
Князь мрази рассчитал верно.
Хьюго де Монтвилль нагнал похитителей уже за Оронтом, на пути к крепости Харен, которая за десять месяцев, что прошли с тех пор, как франки появились у стен Антиохии, не раз переходила из рук в руки. Еще осенью князь Тарентский хитростью выманил гарнизон в поле. Франки, стремительно атаковав, смяли и рассеяли турок, Боэмунд объявил крепость своим владением, но на то, чтобы оборонять ее от орд эмиров Дамаска и Галеба, у него никогда не хватало сил, а потому те, наступая, всякий раз захватывали Харен. При очередной победе крестоносцев население с воодушевлением вырезало турецкий гарнизон.