Прибыв в Хабаровск, где располагался штаб 1-й Дальневосточной армии, я, первым делом выгрузив свою командирскую машину и пару бронетранспортёров охраны, двинулся представляться командующему. Прибыли мы в Хабаровск рано утром, и пока выгрузили технику и нашли штаб, там как раз началась работа.
Представлялся я лично Мерецкову. Встретил он меня достаточно тепло, и, хотя вместе мы не воевали, он был много наслышан обо мне, так что у нас с ходу установились нормальные рабочие отношения. В кабинете Мерецкова, где также были и начальник штаба с начальником разведки, мне на большой карте показали диспозицию предстоящего сражения. Глядя на неё, я понял, что свалял дурака, не взяв с собой тяжёлые танки и штурмовые самоходки. Да, и на старуху бывает проруха. Я мало знал о Русско-японской войне 1945 года – только то, что наши буквально за один-два месяца качественно вломили самураям, полностью разгромив их Квантунскую армию. А тут, оказывается, у противника есть укрепления.
Правда, к моему счастью, мне определили место во втором эшелоне, штурмовать вражеские укрепления и прорывать оборону будут другие. А дело было в том, что моя армия как бы специализировалась по рейдам в тылах противника, вот и Мерецков решил пустить меня в японский тыл устраивать там всяческие безобразия и непотребства. А чтобы я раньше времени не нёс потери, меня и определили во второй эшелон.
На то, чтобы прорвать японские укрепления, Мерецкову понадобился всего один день. Всё же прекрасно обученная и вооружённая армия – это сила. За годы войны все бойцы и командиры набрались опыта, а вооружены были новейшим оружием, так что на голову превосходили противостоящих им японцев. После мощного артобстрела, в котором участвовали и мои дивизионы гаубиц, вперёд двинулись танки и самоходки, а за ними – пехота. Ошеломлённые и оглушённые японцы мало что смогли им противопоставить, так что с минимальными для наступательной операции потерями наши войска прорвали оборону противника.
И тут моя армия пошла в отрыв. Вырвавшись на оперативный простор и разбившись на мобильные отряды, мы рванули вперёд, уничтожая всё на своём пути, не трогая только встречающиеся иногда мосты. Временами и нам встречались вражеские укрепления, но на них вполне хватало и моих Т-43, лобовая броня которых выдерживала вражеский огонь, а они сами огнём своих орудий уничтожали огневые точки японцев. Кстати, у меня было и пополнение в новой технике: мне поставили «голожопых фердинандов». Для меня это были вполне нормальные самоходки поддержки пехоты вместо обычных орудий. Пускай у них, по сути, противопульная броня, но и бросать их вместо танков в открытые бои с вражескими танками или штурмовать ими укреплённые позиции я тоже не собирался, а для прямой поддержки пехоты в бою их вполне хватало[64].
Действенного сопротивления японцы мне оказать не смогли, а их бронетехника была полный отстой: она так и осталась на уровне начала – середины 30-х годов. Их танки имели короткоствольные орудия калибра 37 и 57 миллиметров, которые были не в состоянии пробить броню моих Т-43. Для борьбы с нашими старыми БТ и Т-26 они вполне годились, а вот Т-34 был для них практически непобедим, не говоря уже про новые Т-43.
Таким образом, меня при продвижении вперёд сдерживали только снабженцы: отрываться слишком далеко было нельзя, ибо если я встану вдали от своих без топлива и боеприпасов, то японцы просто завалят меня мясом и уничтожат. Чего-чего, а самопожертвования у них хватало: пойти на таран, подорвать себя вместе с противником – да пожалуйста! Тут они ничем не отличались от нас, и я прекрасно осознавал это, а потому и старался слишком далеко не отрываться, чтобы иметь возможность получать топливо и боеприпасы.
К середине декабря основные силы Квантунской армии были или уничтожены, или взяты в плен, а материковый Китай почти полностью освобождён от захватчиков. Я по-прежнему продолжал двигаться впереди, делая только короткие остановки для пополнения припасов, после чего отправлялся дальше. А 19 декабря я взял штурмом Порт-Артур. В детстве я с удовольствием читал одноимённую книгу Степанова[65], и она мне очень понравилась. Теперь я отбил город назад у японцев.
После разгрома Квантунской армии, на фоне того, что американцы хоть и медленно, но верно вытесняют их, а также учитывая угрозу десанта советских войск непосредственно в саму Японию, микадо принял решение капитулировать. Американцы стали сосредотачивать в Сан-Франциско транспортные и грузовые корабли. Сначала среди портовых рабочих, а затем и среди всех жителей города пошли слухи, что это готовятся корабли для русского десанта в Японию. Дескать, у русских нет для этого кораблей, поэтому Америка и предоставляет свои, чтобы русские могли перебросить свои армии в Японию. Разумеется, японская разведка очень быстро узнала об этом, а после разгрома в Китае сомневаться, что русские планируют десантную операцию, никто не стал. Поэтому, не желая допускать противника на свои острова, микадо принял тяжёлое решение начать переговоры о мире.
В итоге 28 декабря 1944 года на американском линкоре «Висконсин» в присутствии советско-американской делегации микадо подписал акт о капитуляции Японии. Мы возвращали назад свои земли, потерянные после войны 1905 года, и Курилы. Но самое главное, по моему мнению, это то, что амерам не удалось испытать свои атомные бомбы на японских городах. Вот только японцы об этом, разумеется, никогда не узнают.
– Товарищ министр, нас окружают военные. Связь не работает: ни телефон, на рация – глушат.
Всесильный министр МВД молча выслушал сообщение начальника своей охраны.
– Сколько мы сможем продержаться?
– Не знаю. Всё зависит от того, сколько там солдат и что у них есть.
В этот момент в кабинет постучались, и спустя мгновение зашёл охранник.
– Там что-то непонятное творится. Ещё вояки. Судя по эмблемам, это четвёртая гвардейская армия. Вот только они наставили пулемёты своих бронетранспортёров на тех, кто окружили дачу.
Минут десять тянулось томительное ожидание, так как ничего не было ясно. Наконец от ворот позвонили и сказали, что солдаты, окружившие дачу, стали отходить, а генерал-полковник Прохоров, командир 4-й гвардейской армии, просит пропустить его и проводить к товарищу Берии.
– Пропустите его, – распорядился Берия.
После победы в войне всё пошло так, как было и в моей истории. Я, конечно, не историк, но в целом всё шло вроде без изменений, разве что испытать атомные бомбы на японских городах у пиндосов не вышло. В марте 1953 года умер Сталин, и я оказался на распутье. Можно было, конечно, ничего не делать и оставить историю идти своим чередом, но уж очень мне не нравился кукурузник, ведь это именно он запустил распад страны, выведя высших функционеров партии из-под надзора госбезопасности. В итоге я решил вмешаться, благо моя армия была дислоцирована в Московском военном округе. В армии у меня хватало своих людей – тех, кто верил мне безоговорочно и готов был выполнить любой мой приказ.