Медленно продвигаясь вперёд, КВ огнём своих орудий подавляли места немецкого сопротивления, вперёд не лезли. Я намечал рубеж, и мои бойцы его брали, при этом очень тщательно отслеживая немецкую противотанковую артиллерию, которую и давили в первую очередь. Пехота двигалась вперёд только после того, как бронетехника орудиями и пулемётами зачищала все опорные точки, и как только встречала сильное сопротивление, сразу залегала, дожидаясь, пока эти точки не подавят огнём. Такая тактика позволяла свести потери в людях к минимуму, однако жрала просто прорву боеприпасов.
По мере моего продвижения в атаку поочерёдно входили войска 8-й армии. Прорвав первую линию обороны немцев, они затем тоже развернулись и двинулись уже вдоль этой самой первой линии. Таким образом, большая часть немецких укреплений оказалась бесполезна. Памятуя о собственном фланге, я часть войск 8-й армии как раз и ставил в оборону своего фланга.
За целый день мы продвинулись лишь на десяток километров, но и это было очень неплохо, так как Севастьянов смог потеснить противника лишь на два-три километра. Немцы, осознав исходившую от нас угрозу, принялись лихорадочно перебрасывать против нас свои части, так что их сопротивление сильно возросло. Мои диверсанты с разведчиками немного пощипали их, в основном артиллерию и снабженцев, но затем им пришлось срочно сваливать, так как обозлённые немцы принялись основательно шерстить свой тыл, и тут даже немецкая форма уже не могла помочь, так как начались тотальные проверки. Остались только несколько небольших групп разведчиков с рациями, но их задачей была именно разведка, они должны были докладывать нам обо всех немецких передвижениях.
За два дня боёв мы полностью расстреляли все захваченные немецкие снаряды, но зато прилично сэкономили свои, так как все два дня работали исключительно трофейные гаубицы. Пехота тоже вовсю использовала трофейные орудия, правда, в основном противотанковые. Артиллеристы у них нашлись – это те, кого после госпиталя или фильтра в пехоту законопатили. Они выкатывали такие орудия на прямую наводку и садили по немецким огневым точкам. А немецких танков оказалось не так много, кое-что пожгли мои диверсанты, а остальные уничтожили КВ и противотанковая артиллерия, которой у нас оказалось достаточно, в основном своей, но и трофейной тоже.
Вот таким макаром пройдя почти два десятка километров вдоль немецкой обороны, я снова сменил направление движения, повернув на девяносто градусов, и двинулся в направлении Ленинграда к Неве, отрезая часть немцев. Теперь с востока, преодолев немецкие укрепления, двинулась вперёд 8-я армия, с севера давил Севастьянов, а я, получается, отрезал немцев с юга, то есть брал их в кольцо. Самое хреновое заключалось в том, что мне банально не хватало сил. Вернее, проломиться через немецкую оборону я бы смог, но нельзя было забывать о своих флангах, а если я начну выделять на них своих бойцов, то очень скоро мой пробивной кулак истает, и я встану, не в силах пробиться дальше.
Поэтому я обратился за помощью к командованию 54-й армии, которое сразу пошло мне навстречу и выделило целую дивизию на заполнение пробитого мной коридора. Видя, как успешно складывается наша операция, командование 8-й и 54-й армий поспешило примазаться к нашему успеху, к тому же мы сами просили их о помощи, вернее, о совместных действиях. Всё это, разумеется, будет отображено в рапортах наверх, так что в итоге получится совместная операция. Мне было плевать, кто ещё примажется, главное, чтобы хоть как-то помог, а тут была реальная помощь.
Мой коридор был примерно километровой ширины, но постепенно он начал расширяться: если с левой стороны бойцы 54-й армии встали в оборону, то с правой они начали теснить немцев, тем более что командование армии, углядев намечающийся успех, добавило войск. Так что через два дня я смог пробиться к Неве, окружив часть немецких сил. После этого, доверив бойцам 54-й армии удерживать левый фланг, я всей дивизией навалился на правый фланг пробитого коридора, а со стороны Ладоги на немцев давил Севастьянов со своими двумя дивизиями.
Совместными усилиями мы за пять дней перемололи немцев, тем более что после пары дней очень интенсивных боёв у них закончились боеприпасы, и они были вынуждены сильно экономить. Всю их бронетехнику мы выбили, а потом просто отлавливали и уничтожали группы немцев, если те не сдавались в плен. В итоге мы отбросили противника от Ладоги примерно на тридцать пять – сорок километров, расчистив достаточно широкий коридор.
После первого нашего успеха к Шлиссельбургу стали немедленно тянуть железнодорожную колею и дорогу, причём располагались они рядом. По крайней мере, немецкая артиллерия уже не могла до них дотянуться. Сапёры приступили к строительству двух мостов через Неву у Шлиссельбурга, а для их защиты от немецкой авиации сюда стянули значительные силы ПВО. Правда, для этого пришлось оголить некоторые участки фронта, но эти мосты, когда их построят, станут самыми важными объектами.
После того как мы ликвидировали окружённых немцев, я вернул бойцов 54-й армии командованию, а вот 8-я армия двинулась с нами дальше. По всей линии фронта мы устремились на запад, правда, получалось у нас это уже не очень. Немцы всё гнали и гнали войска, так что удавалось продвигаться на один-два километра в день, да и то в ходе упорных боёв. Зато 2-я ударная наконец пробила достаточный для снабжения коридор, поскольку немцы были вынуждены забрать против нас значительные силы.
В итоге, объединив силы нескольких армий, под общим командованием Севастьянова мы к концу месяца отодвинули линию фронта на пятьдесят-шестьдесят километров от Ладоги, и на этом всё: для дальнейшего наступления нужны были новые силы и вооружение. В принципе, этого было вполне достаточно, а потому, перейдя к обороне, мы стали окапываться и строить оборонительные рубежи. Тут нам стала помогать ещё и погода: наступила весна, снег стал интенсивно таять, и дороги развезло, так что по-любому пора было прекращать активные действия. Мы принялись активно окапываться, благо земля оттаяла, а кроме того вокруг было достаточно леса. Одновременно с этим в десятке километров от новой линии фронта строили вторую линию обороны, так, на всякий случай, если немцы снова смогут прорвать наши позиции, а Севастьянова с нашей 5-й ударной перебросили в Ленинград.
Если немецкой техникой мне затрофеиться почти не удалось, то с вооружением повезло больше: мы захватили полк наших тяжёлых гаубиц МЛ-20 вместе с тягачами. Лично мне они не полагались ни под каким соусом, рылом не вышел, слишком жирно будет, а вот для армии вполне, и радостный Севастьянов сразу приписал новый артиллерийский полк к своей армии. А с другой стороны, всё равно в нашей армии будет, так что я не сильно расстроился, что такая жирная плюшка прошла мимо моего рта. Что было хорошо, так это то, что проблем с боеприпасами для него не будет, это к немецким гаубицам попробуй достань, когда всё захваченное расстреляют, а к нашим – просто заявку интендантам дай.
В Ленинград мы прибыли 29 апреля, а 1 мая наша армия прошла парадным строем по Невскому. Все ленинградцы знали, кому они обязаны прорывом блокады, а потому нас приветствовали по всему пути следования и кидали первые весенние цветы.
Хозяин Ленинграда Жданов проводил в своём кабинете совещание, на котором кроме командующего Ленинградским фронтом генерал-лейтенанта Хозина и начальника штаба генерал-майора Гусева, присутствовал и генерал-лейтенант Севастьянов, чья 5-я ударная армия и прорвала блокаду города.
Как говорится, аппетит приходит во время еды. Вот и Жданову захотелось развить успех и отодвинуть немцев от границ Ленинграда хотя бы за зону действия их тяжёлой артиллерии, которая продолжала ежедневно обстреливать город.
– Итак, товарищи, одно большое дело мы уже сделали – прорвали блокаду, которая душила нас в тисках голода. Однако это только полдела. Нам необходимо отбросить противника за пределы досягаемости тяжёлой артиллерии, а это минимум тридцать километров. Товарищ Севастьянов, что вы на это скажете? Сможете развить свой успех?
– Товарищ Жданов, я пока затрудняюсь вам ответить, мне надо посоветоваться с полковником Прохоровым.
Генерал Севастьянов сказал так не только потому, что не знал, смогут ли они это сделать, но и потому, что не хотел умалять заслуг в этом деле полковника Прохорова. Хотя в начале своего знакомства они слегка поцапались, Прохоров не стал раздувать этот конфликт, а наоборот, несколько раз очень сильно помог Севастьянову, так что тот хотел хоть как-то отплатить ему за это. Пожалуй, если и можно отодвинуть немцев от города, то только Прохоров сможет это сделать. Вернее, предложить действенный способ.
– Что за полковник Прохоров?