— Я вырезал наши инициалы на дубе. — Роберт принялся ходить по кругу. — Помнишь?

— Да.

Голос ее был тихим, как шепот.

— Ты должна была видеть их, когда похищала мои приспособления для лазанья.

Шаги Роберта ускорились. От его хождения у нее кружилась голова, или это зал медленно вращался известняковой каруселью? Эрика зажмурилась.

— Видела, — ответила она.

Стук сердца отдавался у нее в ушах, странно медленный, каждый удар был отчетливым. Видимо, замедлился пульс, или ее восприятие времени так изменилось, что каждая секунда растягивалась до минуты, а то и больше.

— Дерево принадлежало мне, когда я резал его. — Отражавшийся эхом голос Роберта, казалось, шел сразу изо всех углов. — Девушка принадлежала мне, когда я резал ее. Теперь она так же священна, как дуб и лавр. — Роберт внезапно остановился. — Я говорил тебе о пифии.

— Пифии, — прошептала Эрика, увлеченная этим словом. Дельфийский оракул был основан на том месте, где издох Питон. Питоны ползают, шипят, и в этом слове слышалось шипение…

— В дыму она переставала быть собой, и ее устами вещало другое эго, именуемое богом. Когда-то было много богов, и они обращались к нам через нас. Но мы перестали слушать. Боги не исчезли, их все еще можно услышать, нужно только прислушаться. Мы узнали это еще детьми, правда? Детьми, читающими в библиотеке и разыгрывающими спектакли.

— Это мифы, Роберт. — Голос Эрики звучал невнятно, в голове у нее туманилось. — Древние мифы. Старые книги и пьесы, написанные давно умершими людьми. Вот и все.

— Мифы непреходящи. Так сказал Саллюстий. Благородный римлянин. Очень мудрый. Когда долго живешь один, начинаешь ощущать флюиды прошлого. Видеть архетипы, которых не замечают другие. Улавливать проблески истины, недоступной суетливому миру.

— Какой истины?

— Ты знаешь. Притворяешься невежественной, думаешь, тебе это поможет. Не надейся. Ничто не может тебе помочь.

— Роберт…

— Дыши глубже. Ты моя пифия, моя обладательница высшей мудрости. Девственная сестра, дыши глубже.

— Я не… девственница…

Это было смешно. Эрика услышала свой смех, а зал все кружился, кружился.

— Ты девственна. Как и Шерри Уилкотт. У нее были мужчины; она сказала мне. Но она была партенос.

Эрика знала это греческое слово. Партенос… незамужняя.