— А может, вовсе не ты. Может, оно только пользуется твоими устами, твоим голосом.

— Не понимаю, Роберт. Ты… несешь бессмыслицу.

Роберт, не отвечая, отвернулся. Пятна пота, пропитавшего клетчатую рубашку, темнели на его спине, будто сложенные крылья. Или это в самом деле крылья, как у летучей мыши, и на руках у него все-таки когти, и, может, все это кошмар, который вскоре развеется?

В голове у нее проплывали обрывки музыки. Слышался отцовский голос перед отходом ко сну, голос, которого она не слышала с детства, говорящий о принцессе в замке, о чарах, о долгом сне.

Вялость. Глаза слипаются. Дыхание медленное.

Но спать нельзя. Роберт убьет ее спящую.

Эрика встряхнулась, снова посмотрела на него. Он сидел на корточках, по-прежнему спиной к ней, опустив голову, будто в раздумье. Эрика, изогнув шею, посмотрела вниз и увидела на полу возле его ног жаровню, оттуда поднимался дым, заполнявший зал, словно горькое курение.

Она слышала его шумное дыхание, видела, как поднимаются и опускаются плечи.

В жаровне что-то тлело, и Роберт склонялся над ней, вдыхая дым…

Запоздалая догадка озарила ее сознание, она поняла.

Дым от того, что тлело в жаровне, обладал наркотическим действием, искажал ее восприятие, притуплял способность думать. Даже умерял боль в поврежденных руке и плече.

Эрика замотала головой из стороны в сторону, стараясь прояснить разум.

— Роберт, что у тебя в этой посудине? Что ты жжешь?

— Нравится? — Он снова сделал глубокий вдох. — Вызывает сны наяву?

Эрика силилась сохранить ясность сознания и мысленно цеплялась за непреложные факты — холодную поверхность стола, боль в локте и плече, как, утопая, хваталась бы за сплавные бревна.

— Что это? — с трудом спросила она.

— Не яд. Дыши глубже.

Роберт резко встал и тут же повернулся, обманув ее этим внезапным движением, губы его растянулись в хищной усмешке, обнажив желтые зубы.

— Пифия в Дельфах вдыхала дым листьев лавра. Посвященного Аполлону. Но царем деревьев всегда был дуб.

Эрика не понимала, что это значит, была не в силах об этом думать. Ее с трудом обретенная ясность сознания уже начала слабеть.