Ему внезапно вспомнилась окровавленная Карен, и он ощутил ее теплую, безжизненную руку.

Коннор достиг места, где они лежали, и опустил взгляд.

Облегчение и страх нахлынули на него единой волной.

Глаза Эрики были закрыты, лицо искажено болью.

Она была жива — но мучилась.

Коннор с содроганием опустился подле нее на колени.

— Ты ранена? Эрика, ты ранена?

Глаза ее открылись, и он увидел слезы.

— Нет, Бен. Не ранена. Физически — нет.

В лице ее не было ни кровинки. Она походила бы на мраморную полированную статую, если бы не яркий, хрупкий огонек в глазах. Коннор подумал, что до сих пор не замечал, как она красива, — красивее, чем Карен, хотя эта мысль казалась ересью.

Эрика переменила позу, и повалившийся на нее Роберт застонал, руки его слабо нащупывали что-то, чего там не было.

— Умирает, — сказала Эрика.

Коннор взглянул на Роберта. Вторая пуля попала ему в шею, нанеся смертельную рану. Его густая борода была в красных пятнах, лицо покрывал тусклый налет синевы. Глаза были закрыты, веки подергивались, будто ему снился сон.

Коннор медленно кивнул.

Эрика повернулась на бок, подставив ему руки, связанные шарфом. Ее красным шарфом.

— Разрежь, — прошептала она.

Коннор стал рыться в карманах, потом вспомнил о вонзившемся в пол ноже. Крякнув от усилия, он вытащил лезвие и разрезал шарф.

Эрика обняла брата и прижала к груди.

— Все хорошо, Роберт. Уже все хорошо.

Она обращалась к нему, будто к перепуганному кошмаром ребенку.