Фитиль отказывался гореть.

Эрика произнесла последнюю просьбу, бесполезную, как и предыдущие, по остатку черенка пробежали красные змейки, обжегшие ей пальцы, и она невольно выронила догоревшую спичку.

Но оказалась не в темноте.

Через несколько секунд недоумения она поняла, что в самый последний миг фитиль зажегся.

Она добилась своего. У нее столько света, сколько понадобится.

— Спасибо, — прошептала Эрика. — О, спасибо, спасибо.

Она не представляла, к кому обращается — к Богу, космосу или бронзовой Персефоне на рыбачьей пристани.

Несколько секунд Эрика сидела неподвижно, испытывая только благодарность, чувство, малознакомое ей. Наконец, подняв лампу, встала и начала поворачиваться.

Потом замерла, глядя на стену перед собой, в которую упирался проход.

Она была слишком гладкой, белой, непохожей на известняк, и легкие разводы на ее поверхности были оставлены не просачивающейся водой. То были следы мастерка.

Стенка представляла собой кладку. Роберт заложил проход, работая при свете лампы. Покончив с делом, он оставил ее, до половины налитую керосином, на тот случай, если понадобится вернуться.

Эрика подняла лампу выше и увидела в стене какой-то четкий изъян.

То было отверстие шириной от силы шесть дюймов, на уровне ее груди. Единственное в стене смотровое окошко, вентиляционный проем…

Пригнувшись, Эрика заглянула внутрь.

Стена была толщиной не меньше фута, и отверстие было похоже на миниатюрный туннель. В нем лежала кучка белых костей.

Наверное, останки крысы. Это первое, что пришло ей в голову.

Потом Эрика разглядела, что это фаланги пальцев, а также костяшки, лучевая и локтевая кости.

Кисть руки и предплечье скелета. Человеческого.

Потрясенная, она крепко сжала ручку лампы, чтобы не уронить.

Кто-то был… замурован заживо… за этой кладкой. И оставлен, будто жертва средневековой пытки. Брошен в этих катакомбах умирать от голода и жажды.