— Если ты хочешь, то получишь ее.

Внезапно он плотно обхватил ее голову и прижался губами к ее губам Ощутив гнилое дыхание у себя во рту, она попыталась закричать, но объятие было настойчивым, и Диана упала замертво.

Райен нашел Диану лежавшей на полу гримерной, когда время уже близилось к двум. Понять случившееся было трудно. У нее не оказалось ран ни на голове, ни на теле, не была она и мертвой в полном смысле слова Казалось, что она впала в кому. Возможно, поскользнулась и ударилась обо что-то затылком. Во всяком случае, она была без сознания.

До премьеры оставалось несколько часов, а Виола лежала в реанимационном отделении местной больницы.

— Чем быстрее это заведение пойдет с молотка, тем лучше, — сказал Хаммерсмит.

Он пил во время рабочего дня, чего раньше Кэллоуэй за ним не замечал. На столе стояли бутылки виски и полупустой стакан. Темные круги от стакана отпечатались на счетах и деловых письмах. У Хаммерсмита тряслись руки.

— Что говорят в больнице?

— Она прекрасная женщина, — сказал менеджер, глядя в стакан.

Кэллоуэй мог поклясться, что Хаммерсмит был на грани слез.

— Хаммерсмит! Как она?

— Она в коме. И ее состояние не меняется.

— Полагаю, это уже кое-что.

Хаммерсмит хмуро посмотрел на Кэллоуэя.

— Сопляк, — сказал он. — Крутил с ней шашни, да? Воображал себя черт знает кем? Ну, так я скажу тебе: Диана Дюваль стоит дюжины таких, как ты. Дюжины!

— Из-за этого вы и позволили продолжать работу над спектаклем, Хаммерсмит? Потому что увидели ее и захотели прибрать к своим липким ручонкам?

— Тебе не понять. Ты думаешь не головой, а кое-чем другим.

Кажется, его глубоко оскорбило то, как Кэллоуэй интерпретировал его восхищение Дианой Ла Дюваль.

— Ладно, будь по-вашему. Так или иначе, у нас нет Виолы.

— Вот почему я отменяю премьеру, — сказал Хаммерсмит, растягивая слова, чтобы продлить удовольствие.

Это должно было случиться. Без Дианы Дюваль не будет «Двенадцатой ночи». И такой исход, возможно, к лучшему.