– Вещи куда худшие происходят в Парламенте каждый рабочий день, – отвечает Энглтон; теперь, когда непосредственная угроза миновала, он выглядит совершенно невозмутимым: сомневаюсь, что он превратит ее в жабу, даже если она сейчас начнет на него кричать. – Вам наверняка знакома максима: «Всякая власть развращает, абсолютная власть – развращает абсолютно». Здесь мы каждый день имеем дело с силой, способной уничтожить ваш разум. Хуже того, мы
С меня по-прежнему капает, я замерз, но уши у меня пылают.
Энглтон снова окидывает Джозефину взглядом.
– Мы можем снова наложить гейс и освободить вас, – тихо добавляет он. – Однако я полагаю, что вы можете принести куда больше пользы здесь. Выбор за вами.
Я тихонько крякаю. Джозефина косится на меня, цинично щурится.
– Если
– Да. Вы не обязаны принимать решение сию минуту. Командировки, все такое прочее. Что до тебя, Боб, – говорит он, делая ударение на моем имени, – ты опять показал вполне удовлетворительный результат. А теперь иди и прими ванну, пока ковер под тобой не заплесневел.
– Ванная комната через две двери по коридору налево, – подсказывает Энди со своего места у задней стены: сейчас нет никаких сомнений, кто здесь главный.
– Но что дальше? – Вдобавок к тому, что я шокирован и несколько сбит с толку, меня снова начала одолевать зевота – как и всякий раз, когда меня перестают пытаться убить. – К чему все пришло?
Энглтон ухмыляется, как череп:
– Бриджет покинула свой пост, поэтому совет директоров попросил меня временно назначить исполняющим обязанности начальника отдела Эндрю. Борис оплошал и не заметил Маклюэна: он сейчас, хм, временно недоступен по состоянию здоровья. А что до тебя, то хорошо сделанная работа приносит естественную награду – новую работу. – Его ухмылка становится шире. – Как говорит теперешняя молодежь, не на корову играем…
Послесловие
У художественной литературы несколько ролей. В сердце ее лежит простое искусство повествования – перевод идей, событий, картин и людей из головы рассказчика в голову читателя только при помощи слов. Но это искусство – инструмент, а инструмент может применяться для разных целей, в том числе – более интересных, чем те, ради которых он создавался.
Художественная литература сплетается из правдоподобной лжи, призванной отражать абреальность – достаточно убедительную, чтобы мы не усомнились в том, что слышим, – и существует она в разных формах. Чтение – это весело, чтение – это то, что мы делаем, когда хотим отдохнуть. Так откуда же у нас берется пристрастие к таким формам литературы, которые внушают нам чувства страха и глубокой неуверенности?
С большой вероятностью, если вы добрались до этого послесловия, вы уже проделали долгий путь – прочли «Каталог Катастрофы» и «Бетонные джунгли». Эта книга – художественная литература, развлекательный продукт. Никто вас не заставлял читать ее, приставив пистолет к виску, так что вы, наверное, получили от чтения удовольствие. Сейчас, хоть и рискуя развеять ее очарование, я бы хотел анатомировать труп – исследовать три важнейших ее органа и попытаться объяснить, как они взаимодействуют друг с другом.
Я бы хотел для начала очертить анонимизированный портрет одного из величайших писателей жанра хоррора двадцатого века – человека, чьи произведения оказали на меня самое серьезное влияние, когда я писал эти истории.
Д. родился в Лондоне в 1929 году, в семье рабочих. Талантливый юноша учился в Марилебонской начальной школе, а затем в средней школе Уильяма Эллиса в Кентиш-Тауне, потом работал клерком на железной дороге, пока не пошел служить в ВВС в качестве фотографа, прикомандированного к службе специальных расследований.
Выйдя в отставку в 1949 году, он занялся изучением истории искусств и получил диплом Королевского художественного колледжа. Работая по вечерам официантом, он заинтересовался кулинарией. В пятидесятых он путешествовал, работал иллюстратором в Нью-Йорке и художественным директором рекламного агентства в Лондоне, а потом осел в Дордони и начал писать книги. Первый его роман имел оглушительный успех, по нему даже сняли фильм с Майклом Кейном. С тех пор Д. писал в среднем по книге в год до самого конца XX века. Д. – затворник; в какой-то момент он был известен тем, что общался с миром только через телекс. Он же, вероятно, первый в мире автор, полностью написавший роман в текстовом редакторе (примерно в 1972 году).
В книгах Д. проявляется аналитический взгляд, внимание к мелким деталям и тонким нюансам. Его рассказчики обычно безымянны, их циничный разбор ситуации и организации насыщен неприязнью и презрением, которые другие персонажи находят чрезвычайно неприятными, а то и вовсе идеологически сомнительными. Мир, в котором они оказываются, представляет собой лабиринт тайных историй и оккультных организаций, пронизывающих ту реальность, в которой живем мы, скрытых в глубине, как холодная вода пруда под тонким слоем льда. И на заднем плане над всем этим миром нависает серая пелена, кошмарный ужас грядущей Гибели богов, ибо великая игра героев Д., какими бы веселыми (или унылыми) циниками они ни были, всегда идет на самые высокие ставки.
Д. – это, разумеется, Лен Дейтон, который известен прежде всего как величайший мастер шпионского триллера (и некоторые критики даже считают, что такие его книги, как «Секретное досье», «Берлинские похороны» и «Мозг ценою в миллиард», ставят Дейтона выше Джона Ле Карре). А фоном для его романов, миром, дающим напряжение и определяющим ставки для отчаянных гамбитов его героев, стала Холодная война.