Исхудавшая фигура лежала на боку лицом в угол, поджав колени к груди. В тепле, в окружении подушек и одеял. Он был бледен и холоден, но все еще дышал. Тяжело и неровно. Ввалившиеся глаза, обведенные глубокими темными кругами, блуждали под сомкнутыми веками.

Адептка мысленно обругала Ивроса.

Она спешно скинула плащ там же, где стояла. Стащила перчатки. Бросила сумку на пол. И прямо в сапогах забралась к старику, разгребая одеяла. Нашла его руку. Ледяную и сухую. Нащупала слабый пульс.

– Господин Сархис, вы меня слышите? – тихо позвала она.

Скрипнула дверь. Вошел Ив. Он сделал несколько шагов к ним. Остановился. Расстегнул плащ. И тоже бросил его на пол.

– Отец, – громко позвал он. – Я привел Гвинейн.

Старик молчал.

Гвин крепче сжала руку. Забормотала заклятие, переливая свою энергию в слабое тело. Так пытаются спасти утонувшего человека, вдыхая в его уста собственное дыхание.

Сархис поморщился. Разлепил тяжелые веки. Обвел мутным взором комнату и остановился на Гвин.

– Ашада? Это ты? – Его голос был скрипуч и слаб.

– Нет, это Гвин, – ответил Иврос, подходя еще ближе. – Позволь ей помочь тебе, отец.

– Не нужно. – Он закашлялся. – Не нужно ничего.

Он моргнул. Сжал руку женщины. Слабо, насколько хватало сил.

– Ашада, прости меня, – снова обратился он к Гвин. – Прости, если сможешь. Забери меня. Я так соскучился по тебе.

Губы старика задрожали. Слезы скопились в уголках глаз, забирая последние силы.

Адептка зашипела от раздражения. Забормотала заклятие, не давая Сархису скользнуть в небытие. Она отдавала ему свои силы. Щедро. Пока не закружилась голова, а он не задышал ровнее и не провалился в сон.

Тогда она повернула побледневшее лицо к Ивросу и сердито выпалила, не выпуская руку из ладоней:

– Ив, тьма тебя раздери! Какого черта с ним приключилось?