Археологические данные показывают, что жители Тасмании постепенно разучились делать изящные костяные орудия, шить теплую одежду и, что еще важнее, утратили искусство рыбной ловли. Среди археологических находок перестали появляться крючки и гарпуны для ловли хрящевых рыб и рыбьи кости (однако жители Тасмании продолжали собирать и есть ракообразных животных и малоподвижных моллюсков). Когда сюда в XVII в. прибыли европейцы, местные жители выказали одновременно и удивление, и отвращение при виде того, как колонизаторы ловили и ели крупную рыбу, хотя еще 5000 лет назад это была важнейшая часть их собственного рациона и культуры.
Ученые[78], интересующиеся приобретением «полного набора» способностей, предложили модель, описывающую связь передачи культурных навыков с размером и структурой популяции. Модель позволяет проанализировать, как и почему появлялись и исчезали признаки современного поведения, отразившиеся в археологических находках. Были составлены уравнения, которые моделируют распространение идей и навыков в обществе. Они учитывают предполагаемую численность и плотность населения и уровень развития навыков для решения какой-то гипотетической задачи (например, изготовления наконечников стрел или игры на дудочке) и позволяют смоделировать передачу этих навыков между людьми. Математические модели такого рода содержат множество технических деталей, но, по сути, помогают ответить на следующий вопрос: «Есть люди со специфическим набором навыков, которые могут быть переданы другим людям. Как размер популяции влияет на эффективность обучения?»
Ответ на этот вопрос, по-видимому, такой: влияет чрезвычайно сильно. В популяциях большого размера передача сложных культурных навыков происходит более эффективно, чем в небольших сообществах. Сохранение навыков в значительной степени зависит от размера популяции (который, в свою очередь, зависит от миграции). Как показывают модели, небольшие популяции, особенно изолированные, теряют навыки в результате неэффективной передачи. При росте популяции культурные навыки накапливаются быстрее. И это происходит только у нас. Нам известны примеры передачи культурных навыков у других животных, однако мы делаем это постоянно.
Связь между демографией и формированием современного поведения человека далеко не очевидна, и, возможно, именно поэтому на данный фактор не обращали должного внимания. Но когда мы анализируем человеческую сущность, эта связь приобретает смысл. Мы — социальные существа: это означает, что наше благополучие зависит от взаимоотношений с другими людьми. Мы передаем культурные знания, т. е. такие знания, которые не закодированы в ДНК. Мы передаем их не только по вертикали, но и по горизонтали, что означает, что мы обучаем не только своих детей, но и современников, которые вовсе не обязательно состоят с нами в близком генетическом родстве. У нас есть различные навыки, мы занимаемся творчеством, но эти способности распределены в популяции неравномерно: у одних людей есть умения, которых нет у других, и когда мы хотим узнать, как что-то сделать, мы спрашиваем у специалистов.
Есть вторая причина, почему эта идея была не так популярна, как, по моему мнению, должна. На протяжении многих лет на начальных этапах развития эволюционной биологии ученые яростно спорили по поводу важнейшего постулата в теории Дарвина, а именно постулата о роли естественного отбора: что именно подвергается отбору?
Существует множество возможных ответов: гены, отдельные особи, семьи, более обширные группы и целые виды. В середине XX в. мы однозначно решили, что речь идет о генах. Ген кодирует фенотип (физическое проявление фрагмента ДНК), и различия в этих физических проявлениях в популяции видимы для природы и являются основой для отбора наиболее эффективного способа функционирования. Ген, кодирующий конкретный фенотип, передается от поколения к поколению и является единицей наследуемого материала. Ген, позволяющий взрослому человеку переваривать козье молоко, подвергался отбору и вытеснил ген, который не позволял расщеплять этот питательный продукт. Отдельные особи — лишь носители генов, и их репродукция просто-напросто обеспечивает непрерывность передачи генов.
Это «геноцентрическое» представление об эволюции было предложено и развито несколькими титанами биологии XX в., такими как Билл Гамильтон, Джордж Гейлорд Симпсон, Боб Триверс, и другими, и отразилось в одной из самых знаменитых работ в области научно-популярной литературы — в книге Ричарда Докинза «Эгоистичный ген». Это правильная книга, ныне ставшая учебником. Но новая модель предполагает, что отбирается также способность передавать культурные навыки, которые являются адаптивными и, следовательно, имеют для нас очень большое значение, но этот отбор определяется не генами, а популяцией. Биологи разумно освободились от идеи группового отбора, поскольку она неверна: данные не подтверждают, что эволюция происходит на групповом уровне. Но передача культурных навыков не закодирована в ДНК и не связана с точными механизмами формирования яйцеклеток и сперматозоидов, каковые механизмы определяют генетические различия в популяции и следуют дарвиновской эволюции.
Все эти идеи подводят к заключению, что демографическая структура общества является ключевым фактором, способствующим передаче информации и навыков внутри групп. Эффективность развития любой группы людей зависит от ее внутренней организации. Модели показывают, что наше современное состояние («полный набор» способностей, определяющий, какие мы есть на сегодняшний день) зависит от нашего умения накапливать культурные навыки и передавать их другим, причем в таком обществе, которое настроено на общий успех его представителей.
В настоящее время ведутся активные исследования в этом направлении. Я думаю, это в целом правильная модель, хотя предстоит еще большая работа. Пока мы раскопали лишь очень тонкий слой нашего прошлого. Мы выделили некоторые гены наших предков. Как обычно в науке, мы никогда не получаем полные ответы и продолжаем отливать и оттачивать идеи и отбрасывать их, если они не согласуются с реальными данными, или развивать, если согласуются. Идея о том, что в нашем восхождении важную роль сыграла демография, пока еще молода.
Забавно, что полтора столетия назад Дарвина посетили очень похожие мысли. В книге «Происхождение человека» он писал следующее:
«Когда человек подвигается вперед по пути цивилизации и небольшие племена соединяются в бо́льшие общества, простой здравый смысл говорит всякому, что он должен распространять свои общественные инстинкты и симпатии на всех членов того же народа, хотя бы они лично и не были знакомы ему. Когда человек уже достиг этого пункта, ему остается только победить одно искусственное препятствие, чтобы распространить свои симпатии на людей всех народов и рас».
Венец всего живущего
Большую часть книги я написал, сидя в итальянском кафе неподалеку от дома. Сейчас ранний вечер пятницы, и здесь шумно. У меня немного нелепый вид: одинокий человек, сидящий с четвертой чашкой кофе и кипой книг. Мне кажется, рестораны — прекрасное место для наблюдения за эволюцией «полного набора» человеческих способностей. Тут недалеко есть школа, так что в кафе заходят и учителя, и ученики. Здесь царит семейная и дружеская атмосфера. Кто-то воркует с младенцем: наверное, дедушка или вовсе посторонний человек. С помощью металлических инструментов люди отправляют в свои невероятно сложно устроенные рты выращенную ими и приготовленную на огне еду. У влюбленной пары более важные события развернутся ближе к ночи. Распорядитель наблюдает за поварами, которые взаимодействуют с официантами, а те, в свою очередь, общаются с посетителями. И все разговаривают.
В следующий раз, когда окажетесь в кафе, улучите минутку и посмотрите, что происходит. Каждое действие — обмен информацией. И всё вместе — результат биологической и культурной эволюции этого конкретного вида гоминид. Наши сексуальные пристрастия и действия многообразны и избирательны, но сравнимы с тем, что мы наблюдаем у других животных. Мы отделили занятия любовью от репродукции и редко пересекаем эту границу. Мы довели технологию до такого уровня сложности, что ее трудно отличить от волшебства.
Наш мозг увеличился и обеспечил нам эти возможности; они иногда различаются по уровню, иногда по качеству, хотя в целом выглядят похожими. Наш разум вышел за пределы нашего мозга, по крайней мере в метафорическом плане, поскольку люди — социальные существа, которые передают идеи через время и пространство, и лишь совсем немногие животные делают это столь же эффективно. Но наиболее сильно мы отличаемся от остальных по умению накапливать и передавать культурные навыки. Многие животные обучаются. Но только человек обучает.
Передача культурных навыков существует у некоторых других видов: использование орудий самками австралийских дельфинов, способных обучать других дельфинов; возможно, передача информации между каледонскими воронами о том, кто опасен, а кто нет. Но таких примеров мало, хотя со временем мы наверняка обнаружим новые. Люди обмениваются информацией постоянно и делают это уже на протяжении миллионов лет. В связи со спецификой моей работы я ежегодно общаюсь с тысячами людей и рассказываю им о том, что узнал. С большинством из них меня не связывают никакие родственные отношения. Мы накапливаем знания и передаем их другим. Именно в этом смысл данной книги и вообще всех книг.
В этом и состоит секрет: я никогда сам не проделывал экспериментов, о которых писал. Я никогда не был в Индонезии и не видел отпечатков ладоней наших древних предков. Я никогда не наблюдал за шимпанзе, использующими природные пожары в сенегальских саваннах. Я не был в Акульей бухте и не видел дельфинов с губками на морде. Надеюсь, что когда-нибудь увижу. Но кто-то из вас видел, и какие-то ученые видели, и они наблюдали за этим, чтобы удовлетворить собственное любопытство, а заодно и наше. Они написали об этом, и применили накопленные за 10 000 лет данные, чтобы проверить свои гипотезы, и поделились своими мыслями с окружающими (тоже чтобы проверить), и в результате люди смогут узнать о чем-то, о чем не знали раньше. Я читал эти работы (перечисленные в списке литературы) и использовал свой опыт преподавания и обучения, чтобы переварить эти идеи, создать на их основе какое-то новое знание и воспроизвести общую картину. Я записал все это, а другие ученые и мои издатели использовали свои знания и опыт, чтобы проанализировать мои слова и мысли и придать им такую форму, чтобы другим людям было легче их воспринимать. Дизайнеры и наборщики соединили все это, а Элис Робертс использовала свои знания и умения, карандаши и чернила и создала несколько великолепных рисунков. В результате возник тот предмет, который вы держите в руках, а цель всех этих действий лишь одна — обмен идеями.
Любой путь любого человека основан на накопленных за тысячелетия знаниях и миллиардах лет эволюции. Наша культура — часть нашей биологической эволюции, и неправильно пытаться их разделить. Наш разум эволюционировал по той причине, что это было нужно и давало преимущества, и отбор наших когнитивных способностей и мышления был важен только в тех условиях, в каких они эволюционировали. Мутации наших генов привели к физиологическим изменениям, обеспечившим возникновение речи и ее использование для развития сложных способов общения. Это помогало усложнять наш мыслительный процесс и формировать такой сознательный разум, каким мы обладаем сегодня, исходя из необходимости восприятия мыслей других мыслящих существ. И все это произошло не из-за какой-то вспышки молнии или искры; не было какого-то уникального события, запустившего череду процессов. Наш разум эволюционировал, а эволюция — процесс медленный, путаный и непрямой. Разум, способный переноситься во времени и понимать мысли других существ, речь, ловкость рук, мода, удовольствие от сексуальных контактов — все это результат неравномерного, но непрерывного изменения, это эмерджентные свойства, вызванные к жизни силой эволюции.
Живой организм — интегрированная система. Хотя кажущееся катастрофой слияние двух хромосом в действительности дало начало такой невероятной вещи, как человеческий геном, не было какого-то уникального генетического изменения, которое сделало из нас
В христианской культуре есть понятие грехопадения, в результате которого человечество запятнало себя, сбросив оковы Творения. Меня эта история не очень беспокоит. Если мы и падаем, то падаем вверх, медленно и постепенно, и удаляемся от бессознательной жестокости природы. Господь знает, что у человека множество грехов, но мы почти полностью отторгаем примитивные побуждения, которые могли унаследовать за четыре миллиарда лет индифферентной эволюции, и чаша весов склоняется в сторону гамлетовских ангелов. Мы крайне редко убиваем, мы крайне редко насилуем, мы все время создаем и обучаем и почти с такой же скоростью обучаемся.