Нет, нет. Это невозможно вообразить на самом деле — ситуацию человека, который в 1956 году отправляется в Париж! Весна наступила, полгода прошло — больше, чем три недели, мне сроку не давали никогда. Ну, бывали иногда милосердны, три недели давали. «А уехать из Москвы можно?» — «Нет, ни в коем случае нельзя!» Летнюю сессию — я уже их не спрашивал — сдал. И летом я понял, что все блеф, и, несмотря ни на что, уехал в поход.
ВАУ: С кем? Кто там участвовал?
ААЗ: Друзья-математики: Никита [Введенская], Синай… В поход по Днестру. Сколько можно? Морочили голову. Я к этому спокойно совершенно относился: нормальная советская заморочка головы, и все. Мы сплавлялись по Днестру, потом в конечном итоге добрались до Одессы. А в Одессе ждало письмо «до востребования»: «Немедленно возвратиться в Москву для отправки в Париж!»
ВАУ: А откуда знали адрес ваш?
ААЗ: Ну дома, наверно, взяли. Мама моя же знала, конечно. К этому моменту поход закончился, каждый поступал, как хотел. Кто ехал в Крым, кто еще куда, так что поход я не прерывал.
Елена Викторовна Падучева рассказывает:
— К какому-то моменту стало ясно, что после третьего курса Андрей в Париж не поедет. И в этот момент подвернулся байдарочный поход математиков. И мы там были уже вдвоем в байдарке, в этом походе. Даже есть фотографии какие-то. Под парусом плывем. Поставили парус для красоты. Пока был попутный ветер.
— То есть, когда он уже уехал, вы уже имели в виду, что… Что-то имели в виду, да?
— Ну, трудно сказать. Трудно сказать! Он вернулся в 1957 году, а поженились-то мы в 1958-м только еще! Андрей доучивался.
— И в котором месяце вы вернулись в Москву? — спрашивает Зализняка В. А. Успенский.
ААЗ: В сентябре.
ВАУ: И куда пошли?
ААЗ: Ну, куда приказано было! Не помню, в каком порядке это было, только в какой-то момент было приказано явиться на Старую площадь. На Старой площади кабинет с какой-то фамилией, потом меня вызвали к столу, там сидят какие-то серьезные мужики, которые уже проводили со мной инструктаж, как я теперь понимаю. Я тогда не знал никаких этих слов, ни понятий. Они мне говорили какие-то, как и положено, слова: «комсомольский долг», еще там…
ВАУ: Да, «достойно представляйте нашу»…
ААЗ: Да-да. Потом главный из них как-то сделал жест такой, показывающий «ну, а теперь ну ее, эту бодягу»: «Слушай, парень, дело!» На «вы», правда. «Вы ж там, понимаете, вы год там проведете. Год. Ну так вот, запомните: годик надо железно потерпеть!» Как-то я сообразил, что он имеет в виду, но с некоторым усилием.
А потом произошло чудо природы: действительно, 21 сентября какие-то билеты выдали…
ВАУ: А виза? Шмиза?
ААЗ: Ну конечно, виза-шмиза, все было сделано. Не я же делал это! А вы спрашиваете, значит, вы забыли! Ну как человек может даже думать, что он сам может что-то сделать для себя? Мне даже не говорили слово «виза», никто. Я в невежестве о том, зачем нужна виза, оставался еще лет 30!
ВАУ: И вот вы сели в поезд… или куда вы сели?
ААЗ: В самолет.