Рассказывали об амме Сарре[394], что некогда весьма донимал ее блудный бес, предлагая ей мирские суетные удовольствия. Она же, не уступая, страхом Божиим и подвигом отражала его козни. Итак, однажды, войдя в свою келью для молитвы, увидела она духа блуда в телесном облике, и говорит он ей: «Ты победила меня, Сарра». Она же в ответ сказала: «Не я тебя победила, но Владыка мой Христос».
Рассказывали также о ней, что шест ьдесят лет жила она на берегу реки и ни разу не наклонилась взглянуть на нее.
Пришли однажды скитские [иноки] к преподобной Сарре, она же предложила им корзиночку[397] с едой. Старцы, отказавшись от хорошей еды, съели подпорченную. И сказала им досточтимая Сарра: «Воистину, вы из Скита».
В другой раз пришли к амме Сарре два старца, великие отшельники из пределов Пелусийских. И подойдя [к келье], говорят друг к другу: «Давай смирим эту старицу». И когда они вошли и поздоровались, говорят ей: «Смотри, не вознесись помыслом своим и не скажи: "Вот отшельники приходят ко мне, женщине"». И она ответила им: «Естеством я женщина, но не помыслом[399]».
Двое некие из отцов просили Бога, чтобы Он удостоверил их, какой меры они достигли. И, встав, они вышли, чтобы идти через пустыню. И услышав, что из-под земли доносится какой-то шум, отыскали вход в пещеру. И войдя, нашли лежащую старицу, святую деву, и говорят ей: «Откуда ты пришла сюда, старица? И кто прислуживает тебе?» Ибо ничего не нашли они в кельи, кроме нее, одной лежащей и немощной. Она же, отвечая, сказала: «Тридцать восемь лет я провела в этой пещере, питаясь травами и работая Богу, и не видела человека кроме сего дня. Ибо послал вас Бог, чтобы похоронить мои останки». И, сказав это, почила. И похоронив ее святое тело, они удалились, познав, благодаря ей, свою немощь.
Некая монахиня, боримая блудом и не вынося брани, вышла из своего монастыря и, придя в гостиницу, пребывала в блудилище долгое время, немало золота собрав таковым распутством; ибо была цветущей наружности и весьма миловидна. А поскольку человеколюбивый Бог,
Рассказывал один великий старец, что:
Пришел недавно ко мне юноша, говоря мне: «Прими меня, авва, я желаю покаяться». И говорил он это со многими слезами и воздыханиями. Я же, увидев, что он весьма сокрушается и пребывает в великом унынии, спросил у него: «Скажи мне, чадо, отчего пришел ты в такое сокрушение и что за причина овладевшей тобою мрачности, и Бог поможет тебе». Он же сказал мне: «Воистину, я, кири авва, весьма грешен». Я же снова сказал ему: «Поверь мне, чадо, что, как существует много разнообразных болезней, так имеется и много разнообразных лекарств. Но если ты ищешь улучить врачевание, расскажи мне правдиво дела твои, чтобы и я соответствующие употребил лекарства. Ибо иначе врачуется блудник и иначе — убийца; иная лечебная мазь для отравителя, иное лечение для лжеца и иное для злопамятного. Одним лекарством врачуется вор, другим пользуют прелюбодея. И чтобы мне не перечислять тебе все страсти по отдельности, скажу: подобно тому как для телесных немощей различных родов различные мы видим и лекарства, так и для душевных страстей: поскольку существуют различные болезни, то иные для иных имеются снадобья». Он же, сильно стеная и ударяя себя в грудь, залился слезами с воздыханиями и не мог издать не единого свободного звука, из-за многого смятения, бывшего у него в сердце. Тогда я, видя, что он впал в смущение и невыразимую скорбь и совсем ничего не может рассказать о собственном несчастий, сказал ему: «Чадо, послушай меня, и немного принудь свой помысел, и скажи мне о том, что с тобой, и подаст тебе Бог Свою помощь. Ибо Он, по неизреченному благоутробию и безмерным Своим щедротам все претерпевший ради нашего спасения — и к мытарям приходивший, и блудницу не отвергнувший, и разбойника приявший, и тьмы грешников удостоивший спасения, — Он и тебя, чадо, примет кающегося. Ибо Он — Человеколюбец, помиловавший грешников и приявший крест и смерть; Он и тебя простит». Тогда он, через силу и немного сдержав слезы, говорит мне: «Я, кири авва, исполненный всякого греха, недостойный неба, и земли, и самой своей жизни, слышу два дня назад, что девица, дочь одного из городских вельмож, умерла и погребена со драгоценными одеждами и украшениями в одной из гробниц, находящихся за городом. Я же, несчастный, из-за привычки к нечестивому делу снимать одежды с мертвых, ночью поспешно отправился к этой гробнице. И, войдя, начал снимать с девицы все, что на ней было, не пощадив и нижнего ее хитона, но и его забрал со всем остальным убранством, которое на ней было, оставив ее обнаженной, в чем родилась, и поспешил убежать. И вот, когда я собирался выйти из гробницы, она, сев передо мной и протянув левую руку, схватила меня за правую и говорит мне: "Прямо так, человече, надо было тебе обнажить меня? И не побоялся ты Бога? И не устрашился ты приговора грядущего воздаяния? Разве не должен ты был пощадить мертвую? И не почтил ты общего естества? Будучи христианином, решился так обнажить меня, не постыдившись женской немощи и природы? Разве не та же природа родила и тебя, окаянного? Разве не собственную мать ты оскорбил во мне? Какой дашь ответ, о окаянный и отчаянный человек, на страшном судилище Христовом? Ибо при жизни моей чужой человек не видел лица моего, ты же по смерти и погребении раздел меня и нагим видел мое тело. Увы человеческому роду, какого бедствия достиг он! С каким же сердцем, с какими руками, несчастный, или какими устами ты приобщаешься Владычнему Телу и Крови Господа нашего Иисуса Христа? Разве есть какая надежда для дел твоих, которой в тот страшный день имеешь удостоиться, содеяв таковое? Ни страха Божия не имея в уме, ни содержа пред глазами неотвратимый час своего исхода, ты совершаешь дела нечестивых и язычников, общником коих окажешься и наследником вечного огня?" Я же, жалкий и окаянный, видя и слыша это, оробел и испугался, и едва мог открыть рот, и со слезами, дрожа и ужасаясь, говорю ей: "Помилуй меня, окаянного, и отпусти меня, и я никогда больше не сделаю этого". Она же в ответ говорит мне: "Воистину, когда захотел, вошел, но не выйдешь, когда ты хочешь, и эта могила будет общей для нас обоих. И не думай, что сможешь сразу же умереть, но после многих дней ужасных мучений ты самым жалким образом испустишь дух». Я же просил ее со многими слезами отпустить меня, клянясь перед Богом, что больше никогда не сотворю такого нечестивого дела. Тогда после долгих моих просьб говорит она мне: «Если хочешь жить и спастись от такой беды, дай мне слово, что если я тебя отпущу, не только откажешься от таких твоих злых дел, но немедленно отречешься от мира и станешь монахом, и поработаешь Христу, истинно и искренне принося покаяние в том, что ты содеял". Я же поклялся ей, говоря, что: "Клянусь Богом, Который примет мою душу, не только сделаю то, что ты сказала, но с сегодняшнего дня не войду в дом мой и отсюда отправлюсь в монастырь". Тогда говорит мне девица: "Одень меня так, как ты нашел меня". И после того, как я благоприлично одел ее, она отпустила меня; и снова откинувшись, почила. Я, охваченный страхом и трепетом, тотчас, выйдя из гробницы, пришел сюда, ни на что не глядя, как я ей и обещал». Услышав это от юноши и умастив его[404] словами о покаянии, спустя некоторое время я постриг его и затворил в пещере, в горе недалеко от города. Он много благодарил Бога за спасение своей души и усердно возрастал во всякой добродетели в делании Божием.
Миряне пришли к отшельнику (а этот отшельник был женщиной и девой), и он принял их с радостью. И говорит он им: «Вот послал вас Господь, чтобы вы погребли мое <тело>, ибо позвал меня [Господь]. Для вашей же пользы я расскажу вам о своей жизни. Я, братья, дева телом, а душой вплоть до сегодняшнего дня бесчеловечно борима блудным бесом. Вот я говорю это вам и вижу ангелов, ожидающих принять мою душу, а по другую сторону сатану, стоящего и внушающего мне блудные помыслы». Сказав это, отшельник, распростершись, скончался о Господе. Миряне же, приготовляя его тело [к погребению], обнаружили, что он действительно был женщиной.
Был один киновиарх, весьма известный, отец двухсот монахов. Господь наш Иисус Христос пришел к нему в виде нищего старика и просил привратника монастыря сказать авве: «Пришел такой-то собрат и желает тебя видеть». Итак, привратник с большой неохотой пошел сообщить авве и нашел его беседующим с другими. Постояв немного, он доложил о нищем, не зная, что это Христос. Но авва возразил ему, говоря: «Не видишь, что я разговариваю с людьми? Иди пока». Привратник повиновался. А долготерпеливый Господь продолжал ждать, пока авва не захочет его увидеть. Около пятого часа пришел богач, и киновиарх быстро вышел ему на встречу и приветствовал его. Увидев его с богатым, Бог, Богатый милостью и Друг смиренных, подойдя, просил, что: «Я хочу говорить с тобой, авва». Тот же не обратил на Него внимания, но вошел с богатым [в помещения монастыря] и беседовал с ним долгое время. Затем он вышел с ним позавтракать и развлечь его, Странником же в своем высокомудром помысле пренебрег. Итак, после завтрака, снова проводив богатого до ворот, он вернулся, охваченный многими заботами и не помня о просьбе нищего и незлобивого Старца. Итак, когда настал вечер, а игумен не удостоил принять благословенного и истинного Странника, Тот ушел, объявив киновиарху следующее: «Если человеческой славы желаешь и вожделеешь, Я направлю к тебе, ради прежних твоих трудов, со всех концов икумены[405] [почитателей] посетить тебя, поскольку ты желаешь умащать и умащаться пустой и суетной славой, но благ Моего Царствия и уготованных святым [духовных] наслаждений не вкусишь». И таким образом узнан был нищий Вседержитель, что Он был Господь и Бог наш, облекшийся в образ нищего по неизреченному Своему снисхождению.
Как-то раз авва Даниил отправился со своим учеником из Скита во внешнюю Фиваиду в день памяти великого апостола. И отцы, узнав о приходе аввы Даниила, вышли встречать его почти за семь миль. А было их около пяти тысяч мужей. И можно было видеть их, как они на песке простираются ниц, будто в ангельском лике встречая Христа. Одни постилали перед ним свои плащи, другие же простирали под ноги его свои кукули. И можно было видеть, как текут слезы, словно изобильные источники. И архимандрит, выйдя, поклонился семь раз, прежде чем подошел к старцу. И поприветствовав друг друга, они попросили авву Даниила услышать от него слово. Ибо он не скор был на разговор. И сели они на песок близ киновии, поскольку церковь не могла вместить всех. Авва Даниил говорит своему ученику: «Напиши: "Если хотите спастись, стремитесь к нестяжанию и молчанию". Ибо от этих двух добродетелей зависит вся жизнь монаха». И ученик его дал записанное одному из братьев, а он по-египетски изъяснил отцам, и все заплакали и так проводили старца. Ибо никто не осмелился сказать ему: «Сотвори любовь, [останься]». И придя в Ермополис, говорит своему ученику: «Пойди, постучись вон в тот женский монастырь и скажи игуменье, что я здесь». То был женский монастырь, называемый [обителью] аввы Иеремии, и в нем жили триста сестер. Ученик пошел и постучал, и привратница спросила его тихим голосом: «Спаси тебя Господь, добро пожаловать: что тебе угодно?» Он говорит ей: «Хочу поговорить с аммой». Та же сказала: «Она никогда ни к кому не выходит. Но скажи, что тебе угодно?» И говорит ей: «[Скажи:] один монах хочет с тобой поговорить». Она пошла и сказала игуменье; а та, придя, говорит брату тихим голосом: «Что тебе угодно?». Отвечает ей брат: «Чтобы ты сотворила любовь, и я бы здесь переночевал с одним старцем, потому что уже вечер, как бы не сожрали нас звери». Говорит ему амма: «Никогда сюда не входил мужчина; лучше быть тебе съеденным внешними зверями, чем внутренними». Брат говорит ей: «Здесь авва Даниил из Скита[407]». Она же, как только услышала, тотчас открыла обе створки ворот и выбежала, так же и вся община. И они постлали свои мафории от ворот до того места, где стоял старец. И падая к ногам его и целуя честные ступни его, проводили с радостью и веселием в монастырь. И амма, принеся таз, наполнив его теплой водой с какими-то травами, поставила сестер двумя ликами и сама, собственными руками, омыла ноги старцу и ученику его. И взяв чашу и приведя сестер, выливала над тазом честную воду на их головы, а затем вылила и самой себе на грудь и на голову. Можно было видеть, что сестры воистину были как камни [в общении] друг с другом. Ибо любой ответ у них давался через постукивание. И двигались они как ангелы. И говорит старец игуменье: «Перед нами благоговеют сестры, или они всегда так [поступают]?» Отвечает амма: «Рабы твои всегда таковы, честный отче; но помолись за них». Старец говорит ей: «Скажи ученику моему, что он обращается со мною, как гот». А одна из сестер, одетая в лохмотья, лежала во дворе и спала. Старец говорит игуменье: «Кто эта спящая?» Та отвечает: «Одна из сестер, пьяница, не знаю, что с ней и делать: изгнать ее — страшусь осуждения, оставить же в монастыре — изводить сестер». Старец говорит своему ученику: «Возьми таз и вылей на нее». Тот так и сделал. И сестра встала, как будто была пьяная. И говорит игуменья: «Вот так всегда, владыко». И игуменья, взяв старца, повела его в трапезную; и перед трапезой сказала: «Благослови, отче, рабынь твоих, чтобы они в твоем присутствии вкусили пищу». Он благословил. Игуменья и вторствующая[408], то есть икономисса, сели рядом с ним. И старцу дали блюдо, на котором были размоченные [бобы] и сырые овощи, также финики и воду. Ученику же его поставили вареную чечевицу, немного хлеба и вина, смешанного с водой. А сестрам поставили много еды, рыбу и вино досыта. И все хорошо поели, и никто не разговаривал. И после того как все встали, старец сказал предстоятельнице: «Что это ты сделала? Это мы должны были хорошо поесть, а тут вы хорошо поели». Говорит амма великому: «Ты — монах, и потому я подала тебе пищу монаха. И поскольку твой ученик — ученик монаха, я подала ему пищу монаха. Мы же, рабы твои, — новоначальные, и мы ели пищу новоначальных». И сказал: «Да помянет Господь [вашу] любовь. Мы получили большую пользу». Когда же они вышли отдохнуть, старец говорит ученику: «Пойди, посмотри, где спит та пьяница, которая лежала во дворе». Он пошел, и говорит старцу: «У выхода из нужника». Старец говорит своему ученику: «В эту ночь бодрствуй со мной». И когда все сестры легли, старец берет своего ученика и встает позади занавеса. И видят они, как пьяница встала и простерла руки свои к небу, и слезы ее — как изливаемые источники, и поклоны ее до земли. Но когда она услышала, что одна из сестер вышла по нужде, бросилась [на землю], захрапев: и так она проводила всю жизнь свою. Старец говорит ученику: «Позови осторожно главную». И тот пошел и позвал ее и вторствующую. Те, пришед, смотрели всю ночь, что делает эта поистине раба Христова. Тогда амма, плача, начала каяться и говорить: «О, сколько дурного я ей выказала, а она терпела, не тая зла! Не помяни рабе Твоей, Господи, того, что я сделала в неразумии. Вот она, которую все видели, превзошла добродетелью [нас], а мы, неразумные, не пришли в ее меру». И когда ударили в било к ночной службе, прошел о ней слух среди монахинь. И блаженная, извещенная об этом Богом, осторожно прокрадывается к тому месту, где старец отдыхал и похищает его посох и плащ с капюшоном: и тотчас же открывает ворота и пишет записку над засовом следующего содержания: «Помолитесь обо мне и простите мне, что я опечалила вас». И когда рассвело, стали искать ее и не нашли. И они вышли к воротам и нашли их открытыми и записку, а блаженную не нашли. И был в монастыре великий плач и рыдание о ней. И говорит старец игуменье: «Я ради нее пришел сюда; ибо таких пьяниц любит Бог». И все сестры исповедовали старцу, что они сделали ей. И старец, сотворив молитву над сестрами, вышел из монастыря и отправился в свое место, славя Бога, знающего тайных рабов своих и не позволяющего им долго оставаться скрытыми, но являющего их всем, в похвалу и славу Святого Своего Имени.
Святой Серапион услышав о девственнице безмолвствовавшей, пребывавшей в кельи своей в затворе двадцать пять лет, никогда ни с кем не видясь, и, узнав, где дом ее, пришел, и говорит прислуживавшей ей старице: «Скажи девице, что монах некий обязательно хочет с тобой встретиться». Та отвечает ему: «Уже много лет она ни с кем не встречалась». И снова говорит он: «Скажи ей, чтобы со мной встретилась, ибо Бог послал меня к ней». Она же [его] не допустила к себе. Он же в течение трех дней упорно настаивал, и наконец встретился с ней, и говорит ей: «Что сидишь здесь?» Отвечает она ему: «Не сижу, но иду». Говорит ей святой: «Живешь, или умерла?» Отвечает ему: «Верую [во имя] Бога моего, что умерла миру. Ибо живущий по плоти не идет к Богу». Услышав это, блаженный Серапион говорит ей: «Чтобы меня удостоверить, что ты умерла для мира, не сделаешь ли, что я сделаю? Мертвому все возможно, как ты сказала, кроме нечестия». Потом говорит он ей: «Выйди, пройдись». Отвечает она ему: «Двадцать пять лет я не выходила, чтобы сегодня пройтись?» Говорит он ей: «Амма, не сказала ли ты, что умерла для мира? Совершенно ясно, что и мир для тебя. И поскольку ты ничего не ощущаешь, то можешь и пройтись, и не пройтись. Пройдись же». И когда услышала дева, вышла она, чтобы пройтись до церкви. И блаженный, войдя в церковь и найдя ее, говорит ей: «Если воистину хочешь меня удостоверить, что умерла и не живешь более, угождая людям, сделай то, что я могу сделать. И удостоверишь меня, что воистину ты умерла для мира». Она же отвечала: «Вот и прошлась после стольких лет, что хочешь, чтобы я сделала?» Говорит ей святой: «Сняв с себя все одежды, положи на плечи и пройдись по городу, а я могу без стыда пойти впереди в таком же виде». Говорит ему дева: «Если сделаю это, соблазню многих своим безобразием, и скажут некоторые, что я не в себе и одержима бесом». Отвечает блаженный Серапион, и говорит ей: «А тебе что будет, если скажут это? Ибо ты, как говоришь, умерла для них. Мертвому же ничего не будет, если его кто укорит или осмеёт. Ибо он нечувствен ко всему». Тогда говорит ему сия благая дева: «Прошу тебя, если какого другого хочешь подвига, повели мне и сделаю. В такую же меру еще не пришла». Тогда раб Божий Серапион сказал ей: «Смотри же, сестра моя, больше не высокомудрствуй в себе, что святее всех, и не хвались, что ты умерла для мира. Ибо познала ты, что живешь в человекоугодии. Ибо я мертвее тебя и делом могу показать, что умер <я> для мира».
Говорила амма Феодора, что человек не спасается ни подвижничеством, ни бдением, ни разнообразными трудами, но только истинным смиренномудрием. Был один отшельник, изгонявший бесов, и он допытывался у них, чем они изгоняются: «Постом?» И те говорили: «Мы не едим и не пьем». «Бдением?» И они говорили: «Мы не спим». «Отшельничеством?» Говорили: «Мы всегда обитаем в пустыне». «Так что же вас изгоняет?» И они говорили, что: «Ничто нас не побеждает кроме смиренномудрия, которое есть оружие против бесов».
Был некий монах из обители аввы Севириана, и был он послан по делам в окрестности Елевтерополя. И встретил он некого христолюбивого земледельца, у которого была единственная дочь, а мать ее уже скончалась. Монах провел в доме земледельца немного времени, а всегда воюющий против людей диавол вложил в него нечистые помыслы, и у него поднялась брань на девицу, и он искал удобного времени сойтись с ней. Но бес, ввергший его в борение, сам сотворил и удобный случай. В то время ее отец отправился в Аскалон по неотложным делам, и брат, увидев, что нет никого другого в доме, кроме него и девицы, вошел к ней, желая взять ее силой. Она же, увидев, что он в смятении и весь распален на дело, сказала ему: «Брат, не волнуйся, и не делай мне ничего нечестивого. Мой отец ни сегодня, ни завтра не вернется, но сперва послушай то, что я скажу тебе; и, ведает Господь, я по своей воле сделаю тебе то, что пожелаешь». Перехитрив его, она говорит: «В самом деле, господин брат, сколько времени ты уже в своем монастыре?» «Тридцать шесть лет». Она снова говорит ему: «Была ли у тебя женщина?» Говорит ей: «Нет, но потому и хочу познать». Она отвечает ему: «И ты хочешь ради одного часа погубить усилия стольких лет? Сколько ты пролил слез, чтобы предать Богу незапятнанную и незамаранную плоть, и ты хочешь все эти труды потерять ради краткого удовольствия? А кроме получения удовольствия — ты возьмешь и будешь содержать меня?» Отвечает ей брат: «Нет». Говорит ему девица: «Воистину, я не лгу: если ты обесчестишь меня, я стану для тебя причиной многих бед». Говорит ей монах: «Как это?» Она говорит ему: «Во-первых, потому что погубишь свою собственную душу. Во-вторых, и за мою душу с тебя взыщется. Это чтобы ты знал. И поверь мне, клянусь Сказавшим: "Не лги": если ты обесчестишь меня, я тотчас удавлюсь, и ты окажешься еще и убийцей, и на суде будешь осужден как убийца. И пока я не стала для тебя причиной бед, уйди с миром в свой монастырь, и ты будешь мне очень благодарен». Итак, брат, придя в себя и отрезвясь, тотчас вышел и пошел в свой монастырь. Он принес покаяние игумену: чтобы впредь не выходить из монастыря. И прожив три месяца, отошел к Господу. И знайте еще, братья мои, что сколь Бог старается спасти человека [любым] способом, настолько диавол старается погубить его в конце жизни. Подумайте о том, что вы слышали, как рассудительность девушки, а более — человеколюбие Божие не позволили брату пасть, и погубить свои труды.
Авва Кассиан рассказывал, что был некий старец, которому прислуживала дева святая. И люди говорили: «Они нечисты». И услышал это старец. Когда же он был при смерти, сказал отцам: «Когда скончаюсь, посадите мой посох на моей могиле, и если прорастет и принесет плод, знайте, что чист я от женщины. Если же не прорастет, знайте, что я пал с ней». И они посадили посох, и на третий день он принес плод, и все прославили Бога.
Братья истинные, хочу рассказать вам об удивительном и славном покаянии блаженной Таисии[414], некогда блудницы, кое совершив, она достигла совершенства. Ведь для желающих покаяться в дурных делах, содеянных в пору своего небрежения, полезно слово утешительное и приводящее в умиление любящих Бога. Была блаженная эта Таисия наделена красотой, удивительной и весьма блистательной. Мать ее поместила из детства в место погибели. Имя ее разнеслось, благодаря красоте ее, и к ней приходили издалека, и все, кто проходил через то место, созерцая красоту ее, не могли насытиться. Ибо как пламя разгоралось неистовство ее чар в сердцах видящих ее. И многие продавали родительское [имущество], чтобы только вступить с ней в связь. А бедные продавали свою одежду, чтобы утолить свое желание. И святой Серапион Синдонит, услышав о ней, что многих людей она обольщает и губит своей красотой, надел одежду мирянина, взял деньги и пошел к ней. Придя в это место и увидев ее, святой достал номисму и подал ей. Она же, взяв, сказала ему: «Пойдем в дом». И когда они вошли, увидел высокое устланное ложе. И она, подойдя, села на него и позвала старца подойти к ней. Он же сказал ей: «Нет ли покоя более уединенного, чем этот?» Она говорит: «Да». Говорит старец: «Пойдем туда». Говорит ему блаженная: «Если ты стыдишься людей, то и в этом месте нас никто не видит, если же боишься Бога, то Он видит нас, куда бы мы ни пошли». Услышав это, старец говорит ей: «Ты твердо знаешь, что есть Бог?» Она говорит: «Да». Снова говорит ей святой старец: «Знаешь, что есть и Царство, и мука?» Она говорит: «Знаю, что есть и это». Говорит ей святой: «Если же ты знаешь это, зачем губишь сынов человеческих?» Она же, умиленная этими словами, зарыдав, упала к ногам святого и сказала ему: «Если ты знаешь, что точно существует для грешников покаяние, отпусти меня отче святый, только на три часа. Да, прошу тебя о сем, и делай со мной, что хочешь». Он, условившись с ней о месте, где она его найдет, отпустил ее. Она же, тотчас собрав то, что стяжала, продавая себя, сожгла посреди города, сказав: «Сюда, все, кто со мной распутничал, смотрите — то, что я дурно стяжала, горит сейчас на ваших глазах». Золота же было по весу сорок литр. И после того, как она сожгла все, отправилась к старцу. И увидев ее, старец взял и отвел в женский монастырь. И отыскав для нее келью, запер ее в ней. И заколотив дверь гвоздями, он запечатал ее свинцом, оставив маленькое отверстие, чтобы проходил свет. И старец велел матери монастыря[415], чтобы ей давали один сухой хлебец единожды в день и малую чашу воды. Блаженная же сказала старцу, говоря: «Как ты желаешь, чтобы молилась я Богу о прощении дурных дел, содеянных мною?» Говорит ей старец: «Ты недостойна молиться Богу: ни призывать имя Его устам твоими, ни простирать руки к Нему, потому что уста твои скверны и нечисты, и руки твои осквернены беззакониями. Но просто сядь, обратившись к востоку, и не говори ничего другого, кроме таких слов, что: "Создавший меня, помилуй меня". И так она провела в келье три года. И старец, сжалившись над ней, отправился к авве Антонию, желая узнать у него, простил ли ее Бог или нет. И придя к нему, рассказал ему о ней. Выслушав рассказ, авва Антоний тотчас позвал своих учеников и сказал им: «Братья, затворимся каждый в своей кельи и будем усердно молиться Богу весь день, чтобы увидеть, откроется ли кому [из нас] то дело, ради которого пришел авва Серапион». Пока они все делали так, как повелел им авва Антоний и усердно молились, авва Павел, больший среди учеников его, погрузился в [молитву]. И видит приготовленное ложе в великой славе, и перед ним три светильника, которые держат три девы, охраняя его, и неувядающий венок лежит на ложе. Авва Павел, увидев это, говорит: «Эта слава ложа и этого венца ни для кого другого, кроме аввы Антония». И был ему голос, глаголющий: «Это ложе не для отца твоего Антония, но для Таисии, некогда блудницы». Когда наступило утро, рассказал он им сон, который видел. И старец, вернувшись от аввы Антония, радостный вошел в женский монастырь. И открыв дверь кельи, в которой была затворена блаженная, хотел ее вывести. Но она, поняв [это], просила его, говоря: «Оставь меня, отец, в этой кельи вплоть до моей смерти, чтобы простил меня Бог, ибо грехи мои многи». Говорит старец: «Вот человеколюбивый Бог умилосердился над тобой, и принял твое покаяние». Когда же он вывел ее оттуда, сказала ему блаженная: «Поверь мне, отец, с того дня, как вошла я в эту келью, приняв все мои грехи как тяжкое бремя и поставив их пред собою, я размышляла о них, моля благого и благоутробного Бога отпустить их. И как дыхание из моих ноздрей не удалялось от меня, так и грехи мои не удалялись от меня, вплоть до того часа, когда ты пришел ко мне». И говорит ей старец: «Не за покаяние твое помиловал тебя Бог, но за этот помысел, который ты стяжала, предав себя Богу». Итак, она провела с девами пятнадцать дней, оставаясь в одиночестве, а когда прошли пятнадцать дней, она, за три дня узнав о своей кончине, помолилась Богу и, поблагодарив, приготовила себя. И недолго проболев, она упокоилась благодатью Христовой. Коему слава во веки веков, аминь.
Один старец рассказывал нам, что некая девица была схвачена одним из персидских правителей. Была же она прекрасна телом. И приносит она усердную молитву ко Владыке Христу, чтобы до смерти оставаться нерастленной. И услышана была ее благочестивая и богоугодная молитва. Итак, поскольку перс, взявший ее в плен, стремился исполнить свою похоть, то однажды после того, как в обычное время трапезничавшие вместе с ним ушли, он, одурманенный вином к насилию над святой девой, склонял ее к разврату. А святая дева, умудренная Богом, умудрившим некогда и мужественную Юдифь против мучительства и распутства Олоферна, и поскольку и ей, агнице Христовой, угрожало насилие, совершает такое действо. Говорит ему через переводчика: «Кто позволит мне стать супругой владыки моего? Но поскольку я отныне люблю тебя как своего владыку, то хочу, чтобы ты осмелился на вещь удивительную, которая есть у ромеев, но немногим известна». И тот говорит: «Расскажи». Она же сказала: «Есть одна трава, известная немногим. Если кто-нибудь сорвет ее, и, выдавив сок, намажет тело, то никогда к телу его не прикоснется железо». Распутник же этот говорит: «Исполни сейчас мое желание, а в удобное время покажешь мне эту траву». Она же сказала ему: «От растленной женщины она не действует; но только от неискусобрачной и непорочной. Если этого не соблюсти, совершенно не подействует удивительное это средство против силы железа». И уступает ей пока, на этот вечер, и она пока что избегает насилия. Наутро же рано говорит он ей: «Ну, показывай траву, о которой говорила мне». И блаженная эта, выйдя с ним вдвоем, притворилась и сорвала какую-то траву, сказав: «Вот, это она». А варвар сказал ей: «И откуда видно, что она действует, как ты сказала?» Она же говорит: «Разотри и намажь какую-нибудь часть тела, в каком хочешь месте, и испытай мечом, и ты увидишь ее действие». Он же, опасаясь за себя, не соглашался это сделать. Итак, святая, а кроме того дева-мученица, желавшая пострадать ради брака со Владыкой Христом, растирает траву и натирает соком ее свою шею, и говорит ему: «Возьми обеими руками меч и ударь меня со всей силы по шее, и сделав так, ты узнаешь действие травы. Ибо совершенно не коснется меня железо». И тот, поскольку Бог все так устроил, поверил словам сей блаженной, и, посчитав, что у нее есть некая защита, полученная по опыту войны, взял меч и изо всех сил нанес удар по шее девы — и с одного удара перерубил святую ее шею. Поняв, что святая дева надсмеялась над ним, он принялся скрежетать зубами. Но ничего таковым действием не достиг. Итак, она улучила свою цель, награду девства, и, оставив образец желающим избрать девство, получила от Христа венец за подвиг. Сего ради, возлюбленные мои братья, будем и мы подражать ей, и возжелав целомудрия, будем украшать себе с телом вместе и душу, дабы не постыдиться в день судный Христа, Бога нашего. Коему слава во веки. Аминь.
Рассказывал как-то авва Феона, говоря, что в Александрии при папе кир Павле была девица, потерявшая родителей, владевших большим имуществом, и она еще не была крещена. Итак, однажды она, работая в своем саду, видит некого человека, который собирается удавиться. Она подбегает и говорит ему: «Что ты делаешь, человече?» Он же говорит ей: «Поистине, оставь меня, женщина, ибо я в большой скорби». Отвечает девица: «Расскажи мне правду, и я смогу тебе помочь». Он сказал: «Я много задолжал и меня очень притесняют мои заимодавцы, и я решил, что мне лучше умереть, чем жить такою горестною жизнью». Говорит ему девица: «Прошу тебя, возьми, сколько у меня есть, и отдай долг — только не губи себя». И он, взяв у нее деньги, отдал долг и освободился. Она же, в конце концов, оказалась в стесненных обстоятельствах и не имея никого, кто бы заботился о ней, поскольку осталась без родителей, вынуждена была начать продавать себя. Некоторые говорили: «Кто знает суды Божии, почему Он позволяет душе по какой-то причине впадать в грех». Однако по прошествии времени она заболела и, придя в себя, начала сокрушаться. И сказала она соседям: «Ради Господа, сотворите милость душе моей и попросите папу, чтобы он сделал меня христианкой». Но все презрели ее, говоря: «Кто станет восприемником ее, ведь она блудница?» И она очень страдала из-за этого. И когда была она в таком состоянии, ангел Господень предстал перед ней в образе человека, которому она сотворила милость, и говорит ей: «Что с тобой?» Она же говорит ему, что: «Я желаю стать христианкой, и никто не хочет поговорить обо мне». Он отвечает ей: «Не отчаивайся: я приведу кое-кого, и они примут тебя». Явившийся к ней приводит других двух ангелов, и они несут ее и приносят в церковь. И вновь меняют облик, представ в виде известных приближенных префекта Египта. И они действительно зовут клириков, пресвитеров и диаконов, назначенных на это. И говорят им клирики: «Ваша любовь ручается за нее?» И говорят они: «Да, мы ручаемся за нее». Итак, клирики взяли ее и окрестили, и она, в белых одеждах, оказалась дома, принесенная ангелами. И положив ее, они стали невидимы. Соседи, увидев ее, одетую в белые одежды (а ангелы уже ушли), сказали ей: «Кто тебя окрестил?» И она рассказала им, как было дело, что «пришли некие люди и, взяв меня, отнесли в церковь, и сказали клирикам, и те окрестили меня». И говорили ей: «Кто они были?» А поскольку она не могла сказать, кто они были, то они пошли и объявили папе. И папа, призвав обязанных совершать крещение, говорит им: «Вы окрестили эту девицу?» Они подтвердили, что: «Да, будучи призваны вот тем-то и тем-то из приближенных префекта Египта, мы ее окрестили». Папа, послав за ними, призвал их, ибо все было устроено Богом, — и спрашивает у них, давали ли они поручительство за нее. И они отвечали, что: «И ее не знаем, и не ведаем за собой, чтобы что-либо такое когда-либо сделали». Тогда понял папа, что это дело от Бога. И призвав ее, спросил: «Скажи мне, дочь моя, что ты сделала доброго?» Она отвечала ему:
Рассказывал нам авва Иоанн, игумен Келий, что была одна блудница в Египте, очень красивая и весьма богатая, и вельможи приходили к ней. Однажды она оказалась возле церкви и захотела зайти в нее. Иподиакон же, стоявший в дверях, не позволил ей войти, говоря: «Не достойна ты войти в дом Божий, ибо нечиста». Пока они спорили, епископ услышал шум и вышел. И говорит ему блудница: «Он не дает мне войти в церковь». Отвечает ей епископ: «Нельзя тебе войти, ибо ты нечиста». Она говорит ему: «Я больше не блудница». Отвечает ей епископ: «Если ты принесешь сюда свое имущество, поверю, что ты больше не блудница». Когда она принесла, епископ взял его и сжег огнем. И ввел ее в церковь, плачущую и говорящую: «Если здесь такое со мной случилось, то как мне придется пострадать там?» И она покаялась и стала сосудом избранным.
Говорил авва Палладий, что был некий христолюбец в Александрии, весьма благоговейный, и милостивый, и гостеприимно принимавший монахов. У него была жена, весьма смиренная, которая постилась всякий день. Была у него и дочь лет семи. Однажды отправился этот христолюбец в Константинополь, — ибо был он купец, — и оставил дома жену с ребенком и одного раба. Когда же поднимался он на корабль, жена говорит ему: «На кого ты нас оставляешь?» И говорит ей муж: «На Владычицу нашу, Пресвятую Богородицу». Итак, однажды женщина сидела и работала, и ребенок был с ней. Раб же, подстрекаемый диаволом, захотел убить свою госпожу и сбежать. И взяв нож, пошел он в триклиний[418], где была госпожа его. Когда же раб взошел на крыльцо дома, он был поражен слепотой и не мог ни войти внутрь, ни пойти назад. И поскольку долгое время пытался и силился и не мог ничего сделать, то был вынужден поневоле и начал звать свою госпожу, и говорить: «Госпожа, госпожа, иди сюда». Она же удивилась, что он, стоя в дверях, не идет к ней, но кричит. И говорит <ему>: «Лучше ты иди сюда», не зная, что он охвачен слепотой. Раб же стал кричать ей, чтобы она подошла к нему. Она же клятвенно пообещала, что не подойдет к нему. А он говорит: «Хотя бы ребенка пошли ко мне». Она и этого не сделала, но говорит ему: «Если ты хочешь подойти, иди ты сюда». Тогда злой раб, поскольку не мог ничего сделать, ударил себя ножом и рассек себя. Госпожа, увидев, что он сделал, закричала, и пришли стражники. Они нашли раба живым и узнали от него все. И прославили Бога и Пречистую Его Матерь, спасших мать и ребенка.