Каждому из Этамблей было уже далеко за шестьдесят. Глава семьи сорок лет занимался археологией и дважды объехал весь мир. Он был грузен, вечно дымил сигаретой и не расставался с фотоаппаратом. Его жена Агнесса, сморщенная и некрасивая, постоянно жаловалась на всякие болезни и неудобства жизни на корабле. Она то и дело что-нибудь записывала в свою книжечку. Мелькнет вдали хвост Дельфина, она тут же это записывает. Пролетят чайки, она их сосчитает, и сразу же точную цифру занесет бисерным почерком в свой реестр.

Мадлен отчаянно скучала в компании бабушки и Этамблей.

Вскоре она подружилась с Луи Грегуаром, механиком из Марселя, немолодым, но очень живым человеком. Он обладал необычайным даром сплачивать людей. Вокруг него вскоре организовалась небольшая, но веселая группа.

Были здесь и архитекторы, и посредники в торговых сделках, и рабочие, в том числе пятеро докеров. Они вошла вместе с ним на корабль в Марселе и отправлялись в Советский Союз по приглашению одесских моряков.

Мадам Жубер была очень недовольна тем, что ее внучка постоянно находится возле Грегуара. Она не считала его человеком своего круга.

Однако бабушка не могла справиться со своей внучкой. Общительный нрав Грегуара пришелся Мадлен по душе. Он любил рассказывать и знал столько всяких историй, что Мадлен готова была слушать его сколько угодно.

Но не только эти истории занимали девочку. Грегуар был ближе к той жизни, которая ее интересовала.

Однажды Мадлен никак не могла его найти. В каюте, где он жил, сидела компания докеров. Разговор между ними не вязался.

Она сидела рядом со старухами и слушала, как бабушка долго вспоминала детство; Агнесса, подставив свое маленькое дряблое личико солнечным лучам, дремотно щурила глаза и, казалось, думала о чем-то своем.

Вдалеке, у самого горизонта плыл корабль. Он казался тоненькой черточкой, почти слившейся с темной синевой волн. Засвеченный солнцем, корабль иногда совсем исчезал из виду, словно растворялся в воде, а потом возникал опять, призрачный и таинственный…

И, глядя на море, было странно думать, что где-то существует земля, города, люди!.. Казалось, в этом просторе заключен весь мир…

Тяжелые волны медленно перекидывались сверху вниз и вновь поднимались вверх. Серебристо искрились вспененные бурунчики на их гребнях. Мадлен казалось, что волны устали от вечного движения, что они состарились и поэтому гребни их седы, как голова бабушки…

На палубе появился старик Этамбль. Он хорошо поспал в каюте, и складки на его розовых щеках не успели разгладиться. Этамбль пододвинул свое кресло поближе, так, чтобы солнце не светило в глаза, и, улыбаясь, взглянул на Мадлен.

— Я вижу, ты скучаешь, крошка, — сказал он и обратился к бабушке. — Не слишком ли жестоко, мадам Жубер, держать ее около нас, стариков!..

— Пусть посидит! — сказала бабушка. — Надо ей отдохнуть. В Одессе предстоит много беготни…

— Нет ли у вас родственников в Одессе?

— Нет, не осталось!.. — ответила мадам Жубер и, помолчав немного, спросила: — Скажите, месье Этамбль, а что вы думаете о России?

— Есть восточная пословица: «Лучше один раз увидеть, чем тысячу раз услышать», — сказал Этамбль. — Я хочу сам узнать, чем они там дышат… Конечно, я не премьер-министр Франции, и от меня ничего не зависит, но люди должны лучше понимать друг друга… Я видел русских в Париже, и мне не очень-то нравятся их широкие брюки. Но ведь и сам я не очень большой модник…

Он засмеялся и взглянул на Агнессу. Она вздохнула и покачала головой.

— Я бы не сказала этого про твою молодость, — проговорила она. — Если бы ты не умел хорошо танцевать вряд ли я была бы сейчас твоей женой! О, мадам Жубер вы не представляете себе, какой у него был веселый нрав!..