— А когда отпустят Жака? — вдруг выпалила Мадлен, хотя секунду назад клялась себе, что не откроет рта. Разговор неожиданно принял такой оборот, что она невольно не смогла удержаться.

На короткое мгновение наступила тишина. Отец застыл на месте, сжимая рюмку в руке. На лбу у Далишана выступил пот. Заданный прямо в упор вопрос явился для него неожиданным, и рассеянные было Густавом подозрения вновь охватили его.

Но в это время на его стойке зазвонил телефон. Далишан долго слушал, отвечал односложно, а потом вдруг сердито выругался и бросил трубку.

— Неприятности? — спросил его Густав.

— В жизненной борьбе, мой друг, бывают не только удачи, — проговорил он, и глаза его недобро блеснули. — Иногда нужно отступить. Но это еще не значит, что ты потерпел поражение…

Густав старался понять, на что намекает Далишан, но тот уже прекратил свои словоизлияния, занял обычное место за стойкой и с бесстрастным лицом перетирал рюмки.

— Ты поступила очень неосторожно, Мадлен! — сказал Густав, когда они вместе вышли из бара. — Одно необдуманное слово может принести Жаку непоправимый вред!..

Мадлен ничего не ответила. Чувствуя всю тяжесть своей вины, она как-то сразу поникла и ссутулилась. Конечно, ей не следовало вмешиваться в разговор старших!..

Они уже дошли до своего дома, как вдруг отец оборвал фразу на полуслове и остановился. Он пристально уставился на противоположную сторону улицы. Что-то неожиданно привлекло там его внимание. Удивившись, что отец замолчал, не договорив, Мадлен взглянула на него, а потом тоже стала всматриваться вдаль, туда, куда был направлен взгляд Густава. Она старалась понять, что он там увидел.

Вдруг она испуганно схватила отца за руку.

— Жак?!.

— Да, это, кажется, Жак! — проговорил Густав.

Знакомый синий пиджачок, короткие брюки, подпрыгивающая походка. Мальчик явно торопился. Теперь он почти бежал. Конечно, это Жак!..

— Жак!.. — на всю улицу крикнула Мадлен.

Услышав ее крик, мадам Дюбуа тотчас выбежала из своего магазина.

— Жак вернулся!.. — всплеснула она руками.

И вот уже Густав крепко сжал Жака в своих объятиях:

— Ты жив, старина! Вот здорово!..

— Как будто жив! — улыбнулся одними глазами Жак. Он прижался к Густаву, а сам все поглядывал на Мадлен. И Мадлен не сводила с него глаз, но подойти к нему поближе почему-то стеснялась. Как будто отвыкла от Жака и он стал ей совсем чужой.

Ну и похудел же он за эти дни!.. Даже глаза ввалились. И так бледен, как больной. У Мадлен невольно защемило сердце.