Бригадир понимал, что этот человек не ограничится одной пламенной речью, лишь вербальной демонстрацией силы. Он захочет большего. Такие люди всегда хотят большего. Он захочет унизить, наказать. Нет, не всех. Это не надо. Это даже вредно. Он выберет кого-нибудь одного и будет его мучить так, чтобы кричал, просил пощады, унижался. И тогда он простит, отпустит, даже поможет, но только после полного признания его господином. Идеально на эту роль подходил сам Бригадир, ибо два медведя в одной берлоге все равно не уживутся. И это обязательно будет, но не сегодня. Сегодня он ему нужен.

– А теперь, господа, – продолжил бандит свое выступление, – снимаем свои курточки, кладем перед собой и делаем два шага назад.

– Выполняем, без самодеятельности, – тихо скомандовал Бригадир и первый снял куртку. Он прекрасно понимал опасность неподчинения. С такими людьми можно говорить только с позиции силы. Сейчас вся сила на той стороне, а значит, разговора не получится. Только расправа. А посему надо молчать и ждать, когда изменится расклад. А он изменится – в этом Бригадир не сомневался. Сразу они стрелять не стали – это хороший знак. Значит, чего-то хотят. Понять бы чего. Надо тянуть время. Но как? Бунтовать нельзя. Убьет сразу. С другой стороны, и скулить нельзя. Таких он тоже убьет. Только сначала помучает. Эти люди презирают слабых и не ценят их. Они уверены, что опираться можно только на то, что сопротивляется. Поэтому крайне важно обозначить границы, но таким образом, чтобы не оспаривать его лидерства. Значит, надо подыграть. Но как это объяснить парням?

– Вы что, лохи позорные, вам уши заложило? Так я сейчас исправлю! – неожиданно перешел на крик главарь шайки и выстрелил над головами. – Я сказал, куртки на землю. Живо!

– Выполнять! – громко скомандовал Бригадир и бросил свою куртку. – Ты скажи, командир, чего тебе надо, – примирительно предложил он. – Может, без пальбы обойдемся.

– Застегни хлеборезку. Параше слово не давали. Тявкать будешь, когда я разрешу.

– Как знаешь. Я думал, мы тут две недели уже, может, подсказать чего.

– Молчать! – Бандит выстрелил под ноги Бригадиру. Пуля ткнулась в камень совсем рядом. Выбитый ею осколок больно подбил колено. – Куртки на пол. Три шага назад. Молодцы. Теперь брюки. Снимаем – и пять шагов назад.

– Ты че, мужик?! – неожиданно подал голос Боцман. – Брюки-то на хрена?

– Боцман, снимай брюки, я прошу, – тихо прошипел Бригадир.

От звука его голоса на душе закипела злость.

– Да пошел ты, – громко огрызнулся Боцман. – Раскомандовался тут. Мужик, с брюками это перебор. Я голым задом на ветру свистеть не буду. Не по возрасту.

Он сделал шаг вперед и получил пулю в ногу. Боцман вскрикнул и тут же рухнул, схватившись за бедро. Между пальцами появилась кровь. Крот и Док бросились к раненому, но были быстро остановлены выстрелом под ноги.

– Я сказал, снимайте штаны и кидайте на пол, – хищно улыбаясь, произнес бандит. – Следующему прострелю живот, чтобы кишки по камням собирал.

Он брезгливо глянул на Боцмана, скрючившегося от боли и пытающегося зажать сильно кровоточащую рану.

– Быстрее, я сказал. Мне начинает надоедать эта игра.

Бригадир смотрел на истекающего кровью друга. Из глубин груди начала подниматься тяжелая черная злость. Это не в Боцмана стреляли. Это его ранили. Боцман был не просто его человеком. Боцман был другом. Лучшим другом, несмотря на все разногласия и ссоры. В свое время Боцман ему жизнь спас, вытащив из ледяных объятий тундры. Теперь, похоже, пришло время отдавать долги. Бригадир оскалился, начал медленно бледнеть, вгоняя себя в ярость, на лбу вздулись жилы. Он изготовился и прыгнул на врага, целясь в глотку. Но не преуспел. Главарь каким-то невероятно пластичным, кошачьим движением увернулся, а выдвинувшийся из-за его спины гориллообразный мордоворот встретил прикладом в голову. В затылке отдало мгновенной болью, перед газами вспыхнуло, поплыло, и Бригадир провалился в темноту.

– Унесите идиота, – разочарованно выдохнул Спец. – Не люблю самоубийц. Всю игру испортил.

Он немного постоял, наблюдая за тем, как оттаскивают тело Бригадира, и приказал Саньку:

– Ты собери все шмотки и тащи вон туда.