Бригадир замолчал и растерянно смотрел на Паука. В его мозгу столкнулись две реальности, два разных мира и никак не хотели укладываться в более или менее понятную структуру. Его привычный мир, где все просто и понятно, а если не понятно, то, по крайней мере, прогнозируемо, мир, где все можно объяснить и предвидеть, исходя из простой логики и знаний физических законов, его материальный мир рушился как карточный домик. Есть такая настольная игра: из небольших брусков складывается башня. Каждый игрок по очереди вытаскивает из этой башни по брусочку, пока башня не развалится. Так вот сейчас он ощущал себя такой башней, из которой достали все возможные бруски, и она начинает распадаться на части. При этом внешне еще выглядит солидной, устойчивой, но это лишь химера. Она уже разваливается. Внутреннее напряжение перешло грань, когда было возможно все вернуть на место и башня обречена.

Виновник крушения, тот, кто вытащил последний блок из основания, нарушив устойчивость всей конструкции, стоял рядом и сосредоточенно смотрел в огонь. Бригадир знал Паука несколько лет. Он его нашел, буквально вытащил со дна и сделал из него человека. Он видел его в разных ситуациях и всегда знал, чего от того ожидать. А потом случилась эта история с ножом, и все. Паука не стало. Вместо него появился кто-то другой. Нет, не просто изменился характер или проявились новые черты. Появилась другая личность, полностью отличная от психотипа Николая Паукова. Другой характер, темперамент, мысли, действия, физические реакции… Все другое. Бригадир раньше думал, что так не бывает. Он, конечно, слышал полулегендарные околонаучные истории подобного типа о серьезных изменениях личности, особенно после черепно-мозговых травм, но сам такое видел впервые. И если с Пауком и его диагнозом все более или менее понятно, то как объяснить то, что он видел сам? Как объяснить поведение парней, бой с тенями, исчезновение Пикселя? Как объяснить всю эту мистику последних дней? При всем при том версия Паука в его системе координат выглядит вполне логично. К тому же он сформулировал ее еще заранее и весьма точно спрогнозировал последствия. Почему Паук оказался единственным из всех, кто реально знал, что надо делать? Можно предположить, что после удара головой у него кроме прогрессирующей шизофрении открылись какие-то экстрасенсорные способности и он действительно может видеть и чувствовать больше, чем нормальные люди. Версия, безусловно, интересная, и ее можно взять за основную, рабочую, все равно других логичных объяснений нет, но она не раскрывает и половины пережитых сегодня странностей. Бригадир решил оставить эту скользкую тему на более подходящий момент, но не удержался и спросил:

– Так ты, значит, не Паук. А как тебя называть-то теперь?

– Называй как хочешь, – презрительно бросил Паук. – Мое настоящее имя Рахман, но Паук тоже здесь, так что зови как нравится. Но ты не о том спрашиваешь.

– А о чем надо?

– Например, почему вы все еще живы. Ну или как отсюда вывести хотя бы половину людей. Да мало ли чего!

– Что, все так плохо?

– Хуже, чем я думал. Их много, а я не могу их победить в этом теле. Все каналы загажены. Голова – как выгребная яма. А еще алхимией балуется. У вас тут все такие или это мне бракованный попался?

– Не все, но я в тебя верю. Сегодня смог – значит, и завтра сможешь.

– Ты не понимаешь, сегодня была разведка. Завтра они станут сильнее и атакуют всерьез. Твои люди беспечны и слабы. Они не верят, а потому беззащитны. Каждый ушедший туда, – Паук махнул в сторону вершины, – ослабляет нас и усиливает их. На Саньке́ был Всадник. Я предупреждал, его надо было убить. Теперь он большая угроза. Боцман, похоже, тоже инфицирован. Я бы его убил, на всякий случай.

– Ты опять за свое?! Я же сказал: нет!

– Я и говорю: упертый. Ты из тех, кого пока мордой в дерьмо не ткнешь, не поверят. Я тебя про Санька предупреждал, он ушел. С Боцманом такая же ерунда может приключиться.

– Что значит «может»? Ты не уверен?

– Нет, не уверен, – не стал отнекиваться Паук. – Я вроде срезал нить, но не уверен. На всякий случай я бы убил.

– Боцман – мой друг. Лучший. Даже думать не моги. До завтра с ним ничего не случится?

– До завтра – нет.

– Ну а завтра мы… С Пикселем или без. Меня эта чертовщина достала уже. Уведу парней, а потом вернусь за Пикселем.

– Правильно, только поздно уже. К тому же у меня есть сильные сомнения…

– Какие еще сомнения?

– Понимаешь, у меня не складывается. На Саньке́ Всадник был. Пес. Голодный Пес. И он никого не загрыз. Он за мной шел. Целенаправленно.