– Ты полагаешь, что несколько вернувшихся кошельков доказывают присущую человечеству доброту?

Гай дружелюбно улыбнулся.

– Я буддист. Мы стараемся не слишком зацикливаться на крайностях. Вещи не только черные или белые.

Я практически почувствовала, как Кас закатил глаза, несмотря на то что он сказал мне практически то же самое в вечер нашего знакомства.

– Ты не согласен? – поинтересовался Гай у демона.

– Я верю, что за пределами тайн существуют еще большие тайны, о которых большинство даже не подозревает, – надменно заявил Кас.

– Вероятно, так и есть. – Гай обвел рукой уютный интерьер бара. – Например, люди поговаривают, что в этом месте водится привидение.

– И чье же?

– Поэта Дилана Томаса.

Кас фыркнул.

– Дилан Томас? Я только что видел его…

Я пнула его под столом и выпалила:

– Обожаю Дилана Томаса. Я вообще люблю поэзию, если честно.

– Правда? – Гай повернулся ко мне. – Я тоже. Еще Китса, Дикинсона… Но Томас – мой фаворит. Обычно все цитируют его «Не прячься в тихом сумраке ночном»[20], но я нахожу «И смерть не будет господствовать» более захватывающим.

– Я неравнодушен к «Мечтам евнухов»[21]. – Смешок Каса был подобен холодному ветру.

– Мне тоже нравится «И смерть не будет господствовать», – сказала я, свирепо глядя на демона. – Это прекрасное стихотворение. И полное надежды. Мне нравится строчка о том, что влюбленные могут друг друга потерять, но любовь не теряется никогда.

Я запнулась, эти слова внезапно приобрели новый смысл. Вновь всплыл сон о женщине и ее воине, и я посмотрела на Каса поверх огоньков свечей на нашем столе. Он встретился со мной взглядом, на его лице было странное, нежное выражение.

– Фу, как скучно, – проворчала Эбби, разрушая чары. Она положила ладонь на руку Каса. – Скажи, все эти разговоры о поэзии на тебя тоже навевают сон?

Он не ответил, но я заметила, что и от ее прикосновения не отстранился.

– Кстати о призраках, – сказал Гай, – я почти уверен, что в моем доме тоже водятся привидения.