– Покажу.

– Всю. И нашу последнюю ночь тоже. Не защищай меня от этого, Кас. Я не боюсь.

– Как пожелаешь, – тихо произнес он, и я почувствовала его губы, дарящие мне наш последний, нежный поцелуй. – Я отдам тебе «нас». Ли’или, моя возлюбленная.

Я погрузилась в сон и одновременно унеслась в прошлое. На тысячи лет назад, в глинобитный дом, наполненный гостями, пришедшими праздновать. Уже наступили сумерки и зажглись лампы.

Густые черные волосы девушки красиво уложены в высокую прическу, а платье украшено золотыми и синими цветами. Ее глаза подведены сурьмой, а в обруче на лбу поблескивают золото и лазурит. Жених делает шаг вперед. На нем кожаный килт и куртка, украшенная золотыми монетами. Он надевает тяжелое ожерелье на шею своей невесты и, когда протягивает руку, чтобы застегнуть его, их взгляды встречаются. Влюбленные, они не видят никого, кроме друг друга.

Он накидывает на голову невесты вуаль и капает на нее несколько капель ароматических масел. Под вуалью ее глаза блестят от слез.

– Это моя жена, – объявляет он собравшимся.

По передней комнате дома разносятся громкие приветственные возгласы. Ее отец – верховный жрец Уту – улыбается и понимающе кивает. Мужчины отпускают непристойные шутки. Женщины игриво пихают невесту локтями и шепчут надежду, что молот ее новоиспеченного мужа имеет должный вес, ведь теперь ей разрешено им пользоваться.

Увлекаемые волной похотливого веселья, жених и невеста берутся за руки и спешат наверх, в спальню. Их ждет свадебное ложе из свежего тростника под мягкой овчиной. Смеясь, но подстегиваемые нетерпением, они раздевают друг друга догола и становятся коленями на кровать лицом друг к другу.

Сквозившее во всем его теле острое желание смягчается, когда он обхватывает ладонями ее лицо. Его взгляд блуждает по ее телу, изучая каждую деталь. Как она и предполагала, под доспехами он так же великолепен, гордо нося шрамы от сражений. Она тянется за поцелуем, губы приоткрыты, дыхание жаркое. Но он выжидает, оттягивает момент. Одну за другой, он вынимает из ее волос изящные заколки из ляписа и сердолика, и длинные ленты густых черных прядей ниспадают на обнаженную спину.

Сдерживаемая его сильными руками, девушка тянется к мужским губам.

– Возьми меня, любовь моя. Мой муж. Я твоя, – хнычет она. Умоляет. – Излей в меня свое семя, и я подарю тебе сыновей. Прекрасных, здоровых сыновей. Сильных, как их отец.

Он обхватывает ладонью ее шею, движимый эмоциями и едва сдерживаемым желанием.

– Чем я заслужил милость богов, чтобы они благословили меня такой женщиной, как ты?

Она качает головой.

– Мы не можем знать волю богов. Просто люби меня, Кассиэль. Люби меня так, как я люблю тебя…

– Я никогда не перестану этого делать.

Она перебирается к нему на колени, и он целует ее, а затем, ведомый грубым желанием, глубоко толкается и разрушает нетронутую ранее преграду. Крик срывается с ее губ, но Кассиэль испивает его до дна и толкается снова. Берет ее полностью. Покоряет. Она сдается и в то же время одерживает победу. Хватается пальцами за его плечи, ногтями впиваясь в кожу, и бесстрашно двигается на его коленях. Между ними полыхает жаркое пламя, в каждом горячем взгляде, в каждом обжигающем поцелуе. Бронзовая кожа двигающихся тел блестит от пота в свете факелов. Ее волосы прилипли к спине, и Кассиэль запускает в них руки, пока она опускается на него. Пока он погружается в нее как можно глубже.

Их любовь первобытная и грубая, но глубокая, проникающая до мозга костей, особенно теперь, когда они наконец могут обладать друг другом. Его преданность ей безгранична. Ее чувственность и страсть – только для него и ни для кого другого. Они совершенны в своей любви – Кассиэль и его жена. Они двигаются, дышат и соприкасаются как одно целое. Одна душа, живущая в двух телах.

Блаженство близко. Их движения становятся более неистовыми, более требовательными. Он мрачно прекрасен в своей похоти и нежности. Его животная потребность и его благоговение. Он трахает и любит ее одновременно. И она…