Часы таяли – слишком быстро, – а в это время снаружи свирепствовала буря, и дождь барабанил по окнам. Внутри же бушевала наша личная буря любви и боли, экстаза и отчаяния, поскольку каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый толчок его совершенного тела в мое приближали нас к прощанию.

Наконец насытившись, мы лежали в тишине моей квартиры, позволяя шторму выть вместо нас. Кас крепко обнимал меня, пока моя голова покоилась на его плече, а рука лежала у него на груди. Был уже второй час дня, и меня клонило в сон.

– Кас? Мне нужно задать тебе вопрос.

– Что угодно.

– Где моя мама?

Я приготовилась к болезненному ответу, но он тихо произнес:

– С тобой. Она всегда с тобой.

– Но не так, как мой отец.

Я почувствовала, как он кивнул.

– Как бы получше объяснить… У каждого человека есть собственная семья близких людей, хотя они не всегда связаны кровными узами.

– Как команда?

– Да, команда. И они с тобой на протяжении всех жизней, хотя позиции меняются, и каждый участник берет на себя меньшую или большую роль.

– Они сидят на скамейке запасных или выходят на поле первыми?

Он кивнул.

– Во многих жизнях вы со своей матерью были очень близки. В некоторых же одна из вас отходила на задний план. Но вы никогда не разлучались. Никогда.

– Они просто в соседней комнате, – пробормотала я и поцеловала его в плечо. – Спасибо, Кас.

Я не могла себе позволить потерять ни минуты из отведенного нам времени, но меня все сильнее клонило в сон. Когда его время истечет, я намеревалась сделать… что-то. Не знала, что именно, но не собиралась просто позволить ему выйти за дверь и попасть в распростертые объятия Астарота.

Кассиэль поцеловал меня в лоб, в каждую щеку, в одно веко, затем в другое.

Я почувствовала, как меня утягивает в темноту. Я боролась, но мне не хватало сил.

– Мне хочется немного поспать. Совсем чуть-чуть. Но я хочу узнать оставшуюся часть нашей истории. Ты мне покажешь?