– Мы должны подождать, – говорит он, как обычно читая ее мысли. Мозолистыми пальцами он размазывает влагу по ее бугорку удовольствия, вызывая острое наслаждение. – Сначала я сделаю тебя своей женой, а затем возьму то, что принадлежит мне.
– Да, – шипит она, прикусывая его нижнюю губу и втягивая ее в рот. Ее ладошка на его члене сжимается сильнее. – И это, – она встречается с возлюбленным горящим взглядом, – мое.
Он хмыкает, но веселье тут же сметает огненным вихрем похоти.
– Жестокая женщина. Да, твое. – Он хватает ее за бедра, притягивая к себе. – Всю войну я мечтал о тебе. Каждую ночь.
– Потому что ты любишь меня, – шепчет она, толкая его на деревянный стул, украшенный резьбой в виде воронов, и усаживаясь ему на колени.
– Потому что я люблю тебя, – тихо отвечает он.
Затем нежно целует ее. Глубоко. Еще сильнее. Его пальцы снова у нее между ног, ласкают. Она вскрикивает и двигается под его прикосновениями, одновременно поглаживая внушительную эрекцию в его штанах.
Они жаждут доставить друг другу удовольствие, но их разделяет слишком много одежды. И боги не дремлют, они не пошлют своих благословений до свадьбы. В ночь которой они будут вместе. Воссоединятся. Душой и телом.
Наконец-то телом…
* * *Я моргнула и вынырнула из сна в утро четверга. Сердце переполняла застаревшая – или древняя? – тоска, а между ног пульсировало от мощного оргазма.
– О господи. – Я стиснула бедра, как будто могла поймать его и удержать. Не только физическое удовольствие, но и любовь, свидетелем которой я стала. Искренняя и всепоглощающая. Этот сон был похож на другие, о которых я рассказывала Касу, но в сто раз реальнее и даже древнее по ощущениям, чем японский.
«Может быть, шумерских времен?»
Я села, сон и удовольствие улетучились. Мысли путались от возможностей, каждая из которых оказывалась более ошеломляющей и невероятной, чем предыдущая.
– Об этом он и говорил. Его воспоминания просачиваются в мои. И все.
«А волны оргазма по всему телу тоже к этому относятся?»
Я потерла глаза, чувствуя, что хватит с меня сомнений. Всему этому должно быть правдоподобное, научное объяснение, и если я не поделюсь с кем-нибудь и не прекращу об этом думать, то сойду с ума.
«Как раз это самое правдоподобное объяснение из всех».
Было чуть больше семи утра, в Лондоне – около полудня. Коул, скорее всего, находился на занятиях или работал над одним из своих шедевров. Я терпеть не могла беспокоить его своими заморочками, но после переезда в Великобританию он постоянно повторял, чтобы я не стеснялась ему звонить.
Я схватила свой телефон.
– Третий раз за неделю, – ответил Коул с усталой улыбкой. – У меня нет под рукой блокнота для рисования. Что случилось, Люси? Все в порядке?