В зале декоративного искусства обнаружился Мозес, практически в слезах, безуспешно пытавшийся заставить ковчежец с головой святой Урсулы стоять прямо.
– Что тут веселого, – буркнул он в ответ на нервный смешок, который Сара не успела подавить. – Через два часа открытие!
Сара решила ему помочь и заодно прочла описание на табличке.
– Ее и впрямь нашли в тридцатых годах в коробке с театральными костюмами или вы все выдумали? – спросила она.
– Разве такое можно выдумать? – парировал Мозес. – Лето пролетело, и мне уже не терпится домой, в Нью-Йорк.
Сара внезапно осознала, что после завтрашней церемонии открытия музея научные консультанты разъедутся по своим университетам, поскольку их работа в Праге будет закончена. Скоро во дворце останутся лишь хранители, присматривающие за коллекцией. Значит, задача по розыску, установлению подлинности и выставлению на всеобщее обозрение Лобковицких сокровищ уже выполнена… Сперва они все чувствовали себя хозяевами, каждый из исследователей правил своим маленьким уделом в этом царстве искусства и драгоценных предметов, но, по правде говоря, они не владели здесь ничем. Ей тоже предстоит покинуть Прагу. Как она могла уехать сейчас? Все казалось таким незаконченным! Как она могла продолжать жить своей жизнью, зная о снадобье? Столько историй оборвутся на середине! Бетховен… Руно… Макс…
Сара подумала об Авессаломе Щербатском, своем дорогом профессоре и учителе, из-за которого она вообще сюда приехала. О том, кто любил историю музыки так же, как и она, кто научил ее слушать… Щербатский не сможет увидеть уникальную коллекцию во всем ее блеске. Скрипку Хелльмера. Примечания Моцарта к генделевскому «Мессии». Гитару Селласа. Лютню Гуттлера. «Героическую»…
Щербатский попросил Луиджи сыграть для нее. То был прощальный дар профессора.
…Однако прямо сейчас ей следовало отыскать книгу, о которой упоминал Макс.
Оказавшись в музыкальном зале, Сара бросилась к витрине, где лежали нотные рукописи, однако в тот же момент за ее спиной послышались шаги. Сара резко обернулась и едва не налетела на юношу в холщовой тунике, подпоясанной ремнем, и в чулках.
Молодой человек держал в руках лютню.
– Это еще что? – вырвалось у Сары.
Очередной привет из прошлого?
– Я не вовремя? – озабоченно спросил парень с сильным чешским акцентом. – Мне сказали, я должен здесь играть, но мне нужно на туалет. А материя очень колючая, – пожаловался он.
Сара показала ему, где туалет, и вернулась в зал. Она принялась обыскивать полки. Макс закончил ее недоделанную работу безупречно – все было в точности так, как она планировала. На второй полке в углу Сара заметила незнакомую книгу, вытащила ее наружу и прочла название. Надпись гласила: Atalanta Fugiens. Сара открыла футляр, бережно извлекла книгу и принялась медленно перелистывать, просматривая гравюры и крупные латинские буквы.
На странице, посвященной изготовлению философского камня, она обнаружила полоску бумаги со строчкой, написанной Максовым почерком:
Потому что я люблю тебя.
Парень вернулся из туалета и принялся настраивать свою лютню.
…Макс ее любит?
В легком остолбенении она подошла к шкафчику с материалами и вытащила лист толстой бумаги, которая у них служила для сопроводительных заметок. Нужно было что-то написать о манускрипте. Но что?… Она принялась рассматривать гравюру, изображавшую философский камень. Алхимик прикладывал к кирпичной стене гигантский секстант, очевидно, только что закончив вычерчивать на ней большую окружность. В окружность был вписан треугольник, внутри которого находился квадрат, а внутри квадрата – еще одна окружность. Внутри последней оказались фигуры мужчины и женщины.