– Ладно… я практически мертвец, – пробормотал он.
Я тоже, подумала Сара.
«Одни рождаются великими, другие величия достигают, а к третьим оно нисходит»[63].
Теперь Сара мысленно цитировала Шекспира, подбадривая себя.
Она заметила Мозеса, одетого одним из персонажей брейгелевского «Сенокоса» – шедевра тысяча пятьсот шестьдесят пятого года, тоже вошедшего в экспозицию. Помимо прочего, в картине содержалась одна из остроумнейших шуток в истории искусства: Брейгель нарисовал крестьянку с корзиной на голове, еще один крестьянин нес корзину на плече, а у третьего плетенка полностью заменяла голову. Вуаля!
Мозес попросту оделся в грубую серую рубаху, а его головы не было видно из-за гигантской корзины с фруктами.
– Берни! Я потерял голову! – радостно крикнул он Саре.
Макс с маркизой еще не прибыли, хотя волкодав Мориц уже кружил по залу, с вожделением поглядывая на столы, заваленные кроликами, фазанами и дикими кабанами, которых Годфри настрелял в загородных фамильных имениях.
– За последние двадцать лет в угодьях не особенно часто охотились, – объяснил Годфри, дыша элем ей в лицо. – Пустили кровь – и отлично!.. Давно пора! Встряхнись, Берни, наша королева! Станцуем!
Было здорово и странно – отрываться под хип-хоповую версию хора «Ибо Младенец родился нам» из генделевского «Мессии»! Музыка, несомненно, была прекрасной, но никогда прежде у Сары не возникало желания крутить под нее бедрами.
Сара чудовищно вспотела в своем наряде. Бросив Годфри среди кружащихся пар, она подошла к окну, чтобы немного остыть. За окном открывалась Мала Страна и Карлов мост. Цепочка огоньков тянулась поперек черной реки. Определенно, ночью Прага возвращалась к своему жутковатому второму «я».
Внезапно Сара похолодела. Она поняла, что стоит возле рокового окна, в которое смотрела в свой первый день во дворце. Именно отсюда Щербатский шагнул в пустоту, убежденный, что переходит мост. К ее глазам подступили слезы. Образ учителя возник перед ее мысленным взором… и Сара опять ощутила приступ головокружения. На мгновение ей показалось, что она действительно видит полупрозрачного, призрачного двойника прежнего Щербатского.
– Луиджи… – прошептал фантом. – Луиджи, подожди меня…
– А, вот ты где! – раздался голос у нее за спиной.
Сердце Сары едва не выпрыгнуло из груди. Она повернулась. А это уж точно не видение!
Маркиза Элиза Лобковиц де Бенедетти отказалась от маскарадного костюма. Со своей глянцевой кожей, львиной гривой светлых волос и благородным носом она и без того выглядела впечатляюще. Сара непроизвольно отступила на шаг назад.
– Итак, – произнесла маркиза, поднимая бокал с шампанским. – Отпразднуем!.
Сара заставила себе подойти к Элизе поближе.
– Мобильник девчонки у тебя? – промурлыкала маркиза.
Сара жестом показала, что да, и покрепче прижала к себе куколку Пражского Младенца.