Вторая группа состояла из переселенцев. В город постоянно прибывали новые люди, они искали безопасное место под мрачным небом. Крупные города, такие как Рэта, манили скитальцев, как яркий огонь притягивает к себе светлячков. Бывшие пастухи и пахари, люди, не нашедшие себе места в других поселениях, беженцы из гибнущих деревень — все они приходили по одному или группами в Рэту, и Рэта принимала их в свои объятия. Вот только объятия эти для всех были разными.

Работа. Воинам предлагали места в страже. Ремесленников встречали в мастерских. Умелый кузнец мог накормить небольшую семью, даже если его домочадцы не обладали полезными для города навыками. Всех ценных пришельцев устраивали на работу и давали им право на спокойную жизнь. Но были и другие. Рэта выбраковывала людей. Человек без работы рано или поздно начинал голодать, а голод способен толкнуть человека на преступление, голод может затмить голос разума и даже заглушить страх перед расплатой. И в Рэте об этом отлично знали.

Путь от переселенца до носильщика может быть разным, но он всегда пролегает через один неизменный перевалочный пункт. Отчаявшемуся человеку предлагают простой выбор: покинуть город или пойти на отработку. Большинство выбирают второе. Три месяца тяжелой работы на благо города. Право получить временный статус гражданина и крышу над головой. Небольшая сумма по окончанию отработки. Но, главное, возможность остаться в городе. Некоторые работали дольше, единицы оставались на всю жизнь. Торчес же обрел здесь свое истинное призвание. Когда-то этот марширующий впереди колонны малыш был обыкновенным носильщиком, но впоследствии выбился в люди… Во всяком случае, именно так, дословно, и звучала его версия — когда он торопился. В полном изложении было еще много слов: про важность труда, самоотдачу и упорство, дисциплину и блага для каждого гражданина. Впрочем, мало кто мог дослушать эту тираду до конца, что крайне огорчало самого рассказчика.

Сейчас носильщиков было около сорока. Немного. Совсем немного. Стража стягивала кандидатов с иных отработок, но людей все равно не хватало. Торч уже как-то обмолвился, что если так пойдет и дальше, придется ему, мол, вспоминать свое славное прошлое. Хотя трудно было вообще представить, что этот человечек когда-то мог успешно выполнять подобную работу. На переноске ценились исключительно сила и выносливость. В идеале, носильщик должен был быть таким, как Баф, ну, или хотя бы как Грюнер. По-настоящему силен, и по-настоящему спокоен.

Грюнер был из переселенцев. Его история была и обыкновенной, и нестандартной одновременно. Дело в том, что, в отличие от большинства, у Грюнера была возможность пойти на другую работу. Но он отказался. Как смог выяснить Дарси, Грюнер когда-то был лесорубом. У него были кое-какие навыки плотника, необходимые любому поселению… Грюнер, фактически, сам выбрал отработку. Он прокутил все свои деньги, через несколько дней оказался на улице, повторно отказался от предложенных ему вариантов работы, повздорил со стражей, и очутился на переноске. Почему он так сделал, Дабс не знал. Он вообще знал крайне мало о своем друге. Грюнер не любил разговаривать в принципе. И еще больше не любил отвечать на вопросы. В первый же день работы один из носильщиков позволил себе излишнее любопытство и настойчивость по отношению к Грюнеру. И был наказан. Глядя на его распухшую щеку, остальные тут же усвоили основное правило разговора с этим суровым бородачем — не лезь в душу. Грюнер… В его спокойствии была изрядная доля какого-то фатализма. Он говорил всегда редко и неожиданно. А когда замолкал, это значило, что больше разговорить его не удастся. Весь его облик свидетельствовал о закрытом характере. Темные волосы до плеч и лохматая неухоженная борода, густые брови, словно вечно нахмуренные — Грюнер производил впечатление грубоватого варвара, отшельника, не знакомого с поведением в обществе. Его внешность могла бы быть даже отталкивающей, если б не глаза: яркие, светло-зеленые глаза Грюнера сверкали под косматыми бровями, словно драгоценные камни на потерявшей свой блеск оправе. Грюнер спрятался под собственной внешностью, и лишь изредка его характер вырывался наружу, удивляя или распугивая окружающих.

Таков был первый из двух спутников Дарси, составляющих «немой патруль», как недавно окрестили этих молчунов. Пожалуй, из всех обитателей барака Дабс выбрал в компанию самых странных. И если Грюнер был попросту необычным, то Баф… Баф был загадкой.

Этот парень появился в Рэте недавно. Дарси не знал всех подробностей, но судя по тому состоянию, в котором его доставили в барак, и по тем обрывочным фразам, которые бросал сопровождавший его стражник, появление в городе Бафа было ярким само по себе. Парня спасло чудо, и, пожалуй, нехватка в городе свободных людей. Два дня Баф провалялся под наблюдением настоящего лекаря, потом еще неделю в сарае, называемом городским лазаретом для нищих, и, наконец, когда его раны немного затянулись, Бафа приволокли в барак. Торч пришел в настоящее бешенство, когда стражник передавал ему нового подопечного. Он едва не светился от злости. Дабс никогда бы не подумал, что этот коротышка может так орать на представителя власти. Все дело было в том, что Баф оказался… с осложнениями. Во-первых, верзила не разговаривал. То есть, не так, как Грюнер, а вообще не разговаривал. Единственное слово, которое парень иногда повторял, было «Баф». Собственно, так Баф и стал Бафом. Еще этот здоровяк иногда издавал простые звуки, но и только. Он многое понимал, улыбался, кивал или мотал головой, исполнял поручения, иногда пользовался простыми жестами, но при этом в его глазах застыло выражение, которое скорее пристало ребенку, лет пяти или около того. Или даже собаке. В разговоре с Торчем стражник обмолвился, что Бафа пытались допросить, а пока он лежал в лазарете, на него приходил посмотреть один маг из охраны города, но никто не смог добиться от верзилы ничего кроме мычания и его любимого «Баф». Вторая причина для опасений была во внешнем виде здоровяка. Даже когда он был полностью одет, отдельные черты сразу бросались в глаза. На коже у парня были необычные пятна. Они располагались только на правой половине тела — правая рука и плечо, несколько пятен на груди и спине, пара пятен на правой же ноге и здоровенное пятно вокруг правого глаза, в форме перевернутой капли. Все они были темно-серыми, плавно темнеющими от краев к середине, с синим, почти черным отливом в центре. Конечно, это наводило людей на мысли… Но маг, по словам стражника, утверждал, что это не порча, хотя что это такое, он так и не смог понять. К тому же, когда Бафа привели, он был еще очень слаб, многочисленные раны и царапины, покрывавшие его тело, затянулись не до конца, и было ясно, что своей работы он пока выполнять не может. Судя по всему, стража просто не знала, как с ним поступить. А так как Торч неоднократно жаловался на недостаток людей, странного верзилу решили отдать ему на попечение и забыть о лишней проблеме. Торчес побушевал-побушевал и смирился. В конце концов, парень действительно был сильным, надо было просто подождать, пока не заживут его раны. Но первая же ночь показала, что у Бафа припасены действительно интересные сюрпризы. Когда в середине ночи новичок вскочил со своей лежанки и стал выть, схватившись за голову, большинство обитателей барака сбились вдоль стен, ожидая худшего. Одержимый здоровяк в запертом помещении не сулил ничего хорошего. Но продолжения не последовало. Через несколько минут новичок просто грохнулся на пол, да так и заснул. На утро Торчесу рассказали о произошедшем. Надсмотрщик выругался и велел всем успокоиться: он уже не мог отдать Бафа обратно страже, и чувствовал, что надвигается проблема. Ночной страх носильщиков переплавился в злость. Сначала недовольство прорывалось в словах, потом в действиях. Толкнуть исподтишка, отобрать еду, когда новичок отвернется, пнуть ночью спящего, кинуть камень, стукнуть дверью… Баф был слишком чужим, а в бараке собрались в большинстве отнюдь не славные парни. Когда издевки стали постоянными, все поняли, что Баф не отвечает не из-за слабости — парень просто не понимает, как ответить. Он выздоровел и вполне мог бы постоять за себя, но явно не собирался никому мстить. Странный великан каждый раз просто смотрел на своих обидчиков с каким-то искренним удивлением и обидой, и все. Наверное, именно это и заставило Дарси вступиться за молчуна. Баф был похож на большого ребенка, очень большого, если уж на то пошло, но ведь каким бы он ни был, любой нормальный человек не должен терпеть, когда в его присутствии обижают детей. Конечно, вряд ли Дарси сумел бы оградить Бафа от дальнейших притеснений в одиночку, но молчаливое присутствие Грюнера склонило чашу весов. И еще пара подбитых физиономий. Не сразу, но все же люди немного успокоились, и теперь их угасающее раздражение выплескивалось лишь во взглядах и ворчании. Торчес тоже заметно расслабился. Он всегда был рад, когда проблемы в бараке решались сами собой. Тем более, что Баф после выздоровления работал за двоих.

И вот теперь этот странный человек, похожий на ребенка, шагал по левую руку от Дарси. На лице Бафа время от времени играла довольная улыбка, и он крутил головой по сторонам, словно вокруг была не Яма, а что-то необыкновенно интересное и увлекательное. Этот простодушный здоровяк был, пожалуй, единственным носильщиком, пребывающим в добром расположении духа, если не считать самодовольного Торча. Глядя на Бафа, Дарси неожиданно для самого себя ухмыльнулся. В конце концов, почему бы и не насладиться спокойствием начинающегося дня. Что касается настроения, в этом лучше было брать пример с Бафа, чем с вечно хмурого Грюнера, шагающего с другой стороны.

Носильщики достигли дна Ямы. Здесь улочки становились более узкими, жилища словно вели постоянное наступление на оставшееся свободным пространство, наваливаясь на обочины, сжимая дорогу в своих объятиях. Слева и справа тянулись навесы и пристройки, прильнувшие к стенам старых домов. Плотность застройки в Яме всегда была выше, чем где-либо еще в городе. Отряд растянулся, обходя снующих по улице пешеходов. Количество людей вокруг заметно увеличилось. Одни спешили на работу, другие к соседям, некоторые работали прямо здесь на улице. Под разномастными навесами расположились сапожники и ткачи, цирюльники и торговцы… Можно было сказать, что весь центр Ямы представляет собой один большой рынок для самых бедных обитателей города, которые не могли себе позволить услуги мастеров из других районов. На каждой улице и на каждом перекрестке, раскиданные тут и там лавочки и небольшие мастерские предлагали свои услуги всем, у кого было хоть немного мелочи или еды для оплаты и обмена. Не только на земле кипела жизнь. Небо здесь было перечерчено сплошной паутиной бессчетных мостков и перекрытий. Узкие балкончики сливались, образуя целые галереи, проходившие над улицами. Некоторые из них были снабжены веревочными и деревянными ограждениями, некоторые нет. Многие мостки были настолько узкими и хлипкими, что по ним могли перебегать только дети. Впрочем, и остальные были не намного лучше: большинство из этих воздушных путей опасно прогибались и скрипели под тяжестью шагающих по ним людей. Некоторые переходы были снабжены дополнительными подпорками, которые приходилось обходить. Все улицы в Яме были двухъярусными, как и дома. Жизнь кипела на земле и над нею.

Внимание Дарси привлек старик, восседающий на мостках второго яруса. Дед был древним и практически лысым, даже под длинной накидкой было заметно, насколько худое у него тело. И тем сильнее завораживало то, чем он занимался. Старик с легкостью вертел в руках увесистое полено, время от времени проходя по нему небольшим ножичком. Лезвие в его руке двигалось быстро и точно, он слегка щурил глаза, словно стараясь полностью сконцентрироваться на своем занятии, которое не подразумевало даже малейшей ошибки. Щепки легко отделялись от заготовки, словно старик обрабатывал не дерево, а восковую свечу, и лишь начинали свое падение, как их тут же подхватывал в небольшой мешочек парнишка, сидящий на мостках рядом со стариком. Мальчик неотрывно наблюдал за быстрыми движениями резчика. Такова была городская реальность. Работать здесь начинали с юных лет и заканчивали лишь тогда, когда старость сменялась дряхлостью. У каждого было свое место и свое занятие. И этот мальчик, который, возможно, когда-нибудь станет таким же искусным резчиком, как старик, сейчас не только постигал мастерство, но и обеспечивал свою семью порцией топлива для очага. Дерево ценилось не меньше еды, даже такие крохи. Старик ненадолго оторвался от бревна и что-то сказал парнишке, хитро улыбнувшись, мальчик важно кивнул в ответ. Его глаза были необыкновенно внимательными и серьезными для ребенка… Внук или же правнук, как решил Дарси, явно унаследовал от старика интерес к профессии. Дабс даже притормозил, наблюдая за слаженной работой этих двоих. Когда…

— Что?

Свет мигнул. Дарси застыл на месте, как будто грязь под его ногами в одно мгновение превратилась в лед. Вот только холод, который он ощутил, был сильнее обычной стужи, гораздо сильнее… По улице пронеслась быстрая тень. Воздух всколыхнулся, словно от порыва ветра. Дарси, как завороженный, впился глазами в мгновенно побелевшее лицо старика на мостках. Сжатые губы, неподвижные глаза, полено в замерших, сведенных судорогой руках. Пальцы старика задрожали, потом сильнее, еще сильней… Время словно схватили огромные лапы, растягивая его, не давая вырваться, не позволяя сделать шаг вперед.

Тишину разорвал звук гонга. Время выпрыгнуло из ловушки, сердце снова погнало кровь по венам, и, будто внезапно в мир вернулись все остальные звуки, за гулом, последовавшим после первого удара, Дарси расслышал громкие хлопки, словно кто-то выбивал огромный ковер.

Улица пришла в движение. Люди начали двигаться все сразу, словно взбесившееся стадо, подталкивая друг друга. Кто-то закричал, но его тут же заткнули. Судя по короткому стону, сделали это быстро и кардинально. Сдавленные стоны, шепот, тихие ругательства, все это слилось в единый тревожный гул, и тем не менее, никто больше не повышал голос, шум толпы обволакивал улицу, но не вырывался за ее пределы. В толчее мелькали побелевшие испуганные лица. Дарси посмотрел на Грюнера и мотнул головой в ту сторону, откуда они только что пришли. Назад. Они были почти в самом хвосте колонны и все укрытия спереди будут заняты другими, не стоит и пытаться. Кивок. Дарси развернулся к Бафу. Здоровяк стоял на месте, подняв голову к небу, не обращая внимания на толкающих его людей. На лице великана застыло странное выражение, не имеющее ничего общего со страхом. Удивление и что-то еще, но Дабс не разобрал. Он просто с силой потянул приятеля за руку, вынуждая идти за собой. Грюнер уже бежал к навесу. Слишком много. Их слишком много на улице. Все не укроются. Мест не хватит. А это плохо, это очень плохо. Много добычи в одном месте.

Вновь зазвенел гонг.

Грюнер достиг убежища и теперь угрожающе сверкал глазами по сторонам, защищая от посягательств занятую для друзей территорию.

Они пробежали мимо пристройки, в которую молча пытался влезть один из носильщиков. Изнутри его выталкивали. Места в этой конуре едва хватало ее собственным обитателям. Дарси вбежал под навес, стукнувшись по инерции о стену дома. Баф отстал от него лишь на несколько шагов. Что ж, они были под крышей.

Дарси восстановил дыхание и только теперь обратил внимание на то, что гул улицы почти стих. Топот ног, скрип дверей и ставен, тихие невнятные слова, долетавшие из соседнего дома… Не считая нескольких до сих пор мечущихся под открытым небом людей, все вокруг застыло в напряженном молчании. В темных углах и нишах, под прилавками и навесами замерли люди, стараясь стать незаметными. Дарси насчитал не менее двух десятков спрятавшихся на улице фигур. Другие прохожие укрылись в домах. В такие моменты горожане часто впускали в свои жилища абсолютно незнакомых им людей. Но несколько человек все еще оставались без укрытия. Дарси сжал кулаки, следя за передвижением двоих отставших. Паренек вел старого резчика к низкой приоткрытой двери на втором ярусе. Мостки прогибались, не давая им ускорить шаг. Старик что-то сказал мальчику, но тот отрицательно мотнул головой. В его глазах читалась решимость пройти этот путь вместе. До двери оставалось уже немного. Вновь ударил гонг. И вместе с ним послышались далекие крики и шум. Где-то в другом районе. Возможно, сегодня им повезет. Дабс перевел взгляд на маленькую пристройку неподалеку, возле которой все еще продолжалась упорная борьба. Носильщик, имени которого Дарси не помнил, зарычал и сделал последний отчаянный рывок, вцепившись в косяк. Он почти пролез внутрь, но его сил все же не хватило. Кто-то, чьего лица не было видно, нанес удар по руке незваного гостя, носильщик разжал пальцы, и этого оказалось достаточно, чтобы вытолкнуть его из дверного проема. Еще до того, как несчастный упал на землю, дверь в пристройку захлопнулась, послышался скрип задвигаемого засова.

Проигравший битву носильщик начал озираться вокруг. У него был взгляд обезумевшего от страха зверя, пойманного в ловушку лесным пожаром. Расширенные от ужаса, словно остекленевшие глаза остановились на крыше, под которой спрятались друзья. Дарси махнул рукой. Человек побежал к укрытию. Сначала на четвереньках, и лишь на ходу выпрямившись во весь рост. Всего за пару секунд он развил огромную скорость и быстро приближался к навесу. Друзья расступились, освобождая место насмерть перепуганному человеку.

Дабс глянул вверх. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как старик, сопровождаемый своим учеником, достиг открытой двери. Все остальные на улице уже успели найти себе хоть какое-то укрытие. Дарси облегченно вздохнул. И в эту секунду услышал громкое хлопанье крыльев и треск ломающегося дерева…