Я ведь не хотела ничего плохого. Во всяком случае, настолько плохого. А вот как получилось.

Я подумала, что нам надо пойти к Адаму Первому и рассказать ему, что мы сделали, но Аманда сказала, что это ничего не даст, ничему не поможет, мы только наживем себе еще неприятностей. Она была права. Но мне от этого легче не стало.

– Не кисни, – сказала Аманда. – Я тебе что-нибудь украду. Что ты хочешь?

– Телефон, – сказала я. – Фиолетовый. Как у тебя.

– Хорошо, я этим займусь.

– Спасибо, ты очень добрая, – сказала я.

Я старалась говорить с выражением, чтобы Аманда знала, что я ей действительно благодарна, но она знала, что я притворяюсь.

Назавтра Аманда сказала, что у нее есть сюрприз, который меня точно развеселит. Она сказала, что он в торговом центре Сточной Ямы. И это действительно оказался сюрприз, потому что когда мы туда пришли, то увидели Шекки и Кроза, которые околачивались у разбитой будки голограммера. Я знала, что они оба неровно дышат к Аманде – все мальчики были в нее влюблены, – хотя она никогда не бывала с ними наедине, а только в большой компании.

– Достали? – спросила она.

Они робко ухмыльнулись. Шекки в последнее время сильно вырос: он стал длинным, поджарым, темнобровым. Кроз тоже вырос – в отличие от брата не только вверх, но и вширь; у него начала пробиваться соломенного цвета борода. Раньше меня не очень интересовала их внешность – я не думала о ней в подробностях, – но сейчас я поняла, что смотрю на них как-то по-новому.

– Сюда, – сказали они.

Они не то чтобы боялись, но были настороже. Они убедились, что никто не смотрит, и мы вчетвером залезли в будку, откуда когда-то люди проецировали свои изображения наружу, в проходы торгового центра. Будка была рассчитана на двоих, так что нам пришлось стоять очень близко друг к другу.

В будке было жарко. Я ощущала тепло наших тел, словно мы были больны и горели в лихорадке; от мальчишек пахло застарелым потом, старыми тряпками, грязью и немытыми волосами – мы все так пахли – и еще, характерно для мальчишек постарше, грибами и смесью винных опивков; от Аманды – цветами, с примесью мускуса и едва уловимой ноткой крови.

Я не знала, как я сама пахну для других. Говорят, что человек сам не ощущает своего запаха, потому что привык к нему. Я пожалела, что не знала о сюрпризе заранее, – тогда я могла бы воспользоваться припрятанным розовым обмылком. Я надеялась, что от меня не пахнет заношенным бельем или потными ногами.

Почему мы хотим нравиться другим людям, даже если мы к ним на самом деле равнодушны? Я не знала почему, но это было так. И вот я стояла в этой будке, обоняя разные запахи и надеясь, что Шекки и Кроз считают меня хорошенькой.

– Вот, – сказал Шекки. Он вытащил кусок тряпки, в который что-то было завернуто.

– Что это? – спросила я.

Я слышала собственный голос – писклявый, девчачий.

– Это сюрприз, – сказала Аманда. – Они достали нам той самой супершмали. Которую растил Шишка.

– Не может быть! – воскликнула я. – Купили? У ККБ?