– Таким образом, речь идет о нарушении режима секретности. Здесь, в УПРБ.

– Да.

– Похожее у нас уже случалось. Год назад.

– Верно. Дело Халли Лиланд. Тебе казалось, что это вздор. Исходя из имеющихся фактов, я был склонен с тобой согласиться.

– Да.

– Очевидно, мы ошибались. Не рассматривал такую возможность?

Барнард хотел было возразить, но остановился.

– Ты ведь не хочешь сказать, что Халли на самом деле продавала секреты?

Лэйтроп покачал головой:

– Нет. Я, как и ты, считаю, что ее подставили. По причинам, которые мы до сих пор не выяснили. Нас подставили тоже. Если все так и есть, этот человек никуда не ушел. И, кстати, Халли сейчас в пещере.

– По-твоему, эти два случая связаны между собой?

– Подозреваю, что так, но точно не знаю. И не знаю, как узнать. Однако сейчас главное – сосредоточиться на происходящем.

– Этим может заняться агентство национальной безопасности?

Барнарду была невыносима мысль о том, что в его лабораториях завелся шпион. Мерзость – все равно что за завтраком в тарелке с овсянкой обнаружить таракана.

– Я бы подключил их с удовольствием. Но они страшно перегружены. В комитете начальников штабов убеждены, что сегодняшняя ситуация – результат атаки биотеррористов, и все основные силы брошены в регион АфПак.

– Что же делать? Здесь, в УПРБ, я имею в виду.

– Иногда лучшей системой обнаружения оказывается человеческое нутро. Подумай о каждом из сотрудников. Если при мысли о ком-то внутри что-то шевельнется, сообщи. Давай зайдем с этой стороны.

– Боже, Лэйт. Здесь работают полторы сотни ученых и технического персонала…

– Разве я сказал, что будет просто? Да, и вот еще что. Я пока не говорил ни своим начальникам, ни кому бы то ни было. Это очень важно, но пусть останется между нами…

У Лэйтропа завибрировал телефон. Он достал трубку из кармана жилета, посмотрел, прикоснулся к экрану.