Только пастор Коллинз, дядька непьющий и ответственный, остался на месте, мрачно окинув меня пронзительным взглядом, не нарочно ли я все это придумал, чтобы улизнуть в очередной раз от обязательных соцработ.
Бедный пастор. Он еще не знал, что к нам заглянул настоящий работающий на чистом этиловом спирте секс-андроид из суровых космических глубин.
– Я только что со съемок, это Вилли меня туда устроил. Представляете, это будет настоящий телесериал про космических десантников. Да, конечно. Наливайте, не спрашивайте. Нет, мне не надо стаканчик, я прямо из бутылочки, я так привыкла. Пастор! Пастор, идите сюда! Как это, не пьете? Совсем? Ну-у давайте хотя бы малюсенькую за знакомство, а то вы такой серьезный, я буду очень вас стесняться. У вас такое мужественное лицо, вы сами не пробовали сниматься? Попробуйте обязательно, я вас познакомлю с нашим режиссером. Давайте еще одну, на брудершафт. Нет-нет, обязательно до дна и целоваться!
Сегодня Микель удалось отплатить мне той же монетой за все мое к ней терпение и добро, которое я для нее когда-то сделал. Когда через час стремительного уничтожения благородного виски Аня закинула блаженно улыбающегося пастора Коллинза, пьяного в лоскуты, со струйкой слюны, текущей из уголка рта, на закорки и уволокла добычу с собою в такси, я простил ей все грехи, прошлые и будущие.
И двойное спасибо за реализованную возможность сделать фотографию «Обнаженная Мерлин Монро похищает священника».
Занавес и мои бурные аплодисменты.
17
Верещагиной настолько хорошо удалось посеять в моей дурной голове семена сомнений, что они дали обильный прогнозируемый урожай. Еще какое-то время, скорее всего пару-тройку дней, я читал, серфил инет, смотрел новости по гелику и усиленно думал. Не сказать, чтобы я пришел к каким-то выводам, но кое-что для меня прояснилось, хотя каждый раз находя ответ на один из вопросов, я неминуемо задавал себе минимум три новых.
Я даже обнаружил у себя привычку чертить на подвернувшихся листах бумаги что-то вроде причинно-следственных графиков. Нечто подобное я замечал за папэ, и это меня немного порадовало.
Но одним солнечным деньком я вышел из дома, твердо осознавая, что время просиживать и без того дырявую в решето тахту решительно прошло.
Я оседлал Ядерную Блоху и двинул в промзону.
На всех шести планетоидах есть такие зоны, о существовании которых как-то особенно не задумываешься, пока лучшая подруга не расскажет тебе, какими именно снарядами стреляют на деле наши густонаселенные миролюбивые куски железа.
На поездку меня подбил факт, найденный в просторах сети, что где-то в глубинах Пантеи некогда существовал ныне заброшенный и всеми позабытый музей, посвященный первым освоителям орбитальной недвижимости. Мне вдруг сразу захотелось на него взглянуть.
Просто так, почти без задней мысли.
Промзона расположена ниже всех жилых уровней, и дорога туда ведет не из веселых. Ниже пятого уровня кончалась привычная зона комфорта, и начинались производственные помещения, даже трансляционные экраны были демонтированы за ненужностью. Дорожные знаки отсутствовали, шоссе стало темным, серым, унылым и прямым. Только Ядерная Блоха взвыла от радости, разгоняясь до каких-то совершенно космических скоростей.
Навигатор привел нас почти в самый центр планетоида, и я, скукожившись, вылез из Блохи на лютый холод. Климат-контроль отсутствовал, ради меня врубили освещение в эконом-режиме, но на этом местное гостеприимство и закончилось.
Пылища, ржавчина, иней, тоска зеленая и позеленевшая вывеска «Музей». Коротко и ясно.
Хотя внутри запасник культурного наследия вырвавшегося за пределы родной планеты человечества выглядел вполне себе – стеклянные витрины, относительная чистота, мультимедийный экскурсовод.
– Приветствуем Вас в Первом Внеземном Музее Покорителей Космоса! – Голос был мужской и суровый соответственно моменту.
– Добрый день…