– Вы очень скромный человек. Но разве вы не иначе думали двадцать лет назад?
– Я устал.
– Вы разочарованы, состарились… и эта женщина.
– Да заткнитесь же наконец!
– Я вас прощаю, – после паузы величаво сказал герцог. – Я прощу вам все, даже прямое оскорбление моего величества. И я очень рад, что в свое время мой фатер не отдал вас под трибунал. Это многое извиняет старому козлу.
Айзенвальд встал, опираясь на поручни кресла:
– Простите, ваша светлость…
– Я никуда не уйду! В конце концов, я здесь герцог и вы мой подданный.
Айзенвальд наклонил голову.
Вся напыщенность вдруг слетела с гостя, и он на секунду стал выглядеть, как напуганный темнотою мальчик.
– Мятеж… он опять набирает силу.
– Завоеванные всегда бунтуют против завоевателей.
– Нет, я чувствую, я знаю! За этим стоит что-то темное, что-то такое, с чем мы не сможем бороться. Если бы это были просто мятежники, я бы послал пушки и войска… Я не наивен и кое-что умею. Но это… – Ингестром запнулся и замолчал. Айзенвальд увидел в его глазах самый настоящий, взаправдашний страх.
– Вы… вы, как никто, знаете эту страну. Она оставила след на вас. Вы
Айзенвальда покоробила патетика.
– Во-первых, я знаю не так много, и сейчас меньше, чем когда-либо. Прошло пятнадцать лет.
– Ваш опыт военного… Вы держали туземцев в кулаке.
– Сомнительный комплимент.
Герцог забегал по кабинету, натыкаясь на массивную мебель, потом, сжав руки, стал перед Айзенвальдом:
– Я… я получаю депеши. Я рискнул побывать там сам. Там что-то такое в воздухе. Вы знаете, как на море: шторм еще далеко, но уже все притихло и чайки орут… Вы служили моему отцу. Я прошу, я умоляю вас вернуться.