— Что тебя больше всего расстраивает, Мэдисон Кейт? — спросил Арчер мрачным шепотом, его губы едва шевелились, когда он пристально смотрел мне в глаза. Где-то на заднем плане я слышала щелканье камеры Ники, но она уже перестала давать нам указания. — Дело в том, что твой отец продал тебя? Или в том, что я тебя купил? Или ты просто злишься, что я отказался трахнуть тебя, когда ты так явно умоляла об этом?

Ярость вскипела во мне, и я прижала руку к его груди, пытаясь оттолкнуть его – или себя от него, как это было, но его рука на моей талии была крепче, чем ремни безопасности на американских горках. Это было уместно, учитывая, что я чувствовала себя как на самых опасных ржавых, разбитых старых американских горках, которые только можно себе представить, когда я была с Арчером.

— Отпусти меня, Арчер, — прорычала я, толкая его в грудь, чтобы показать, что я не дура. Моя другая рука лежала на его голом плече, обхватывая его шею, и я намеренно впилась ногтями, когда убирала эту руку.

Глубокая, мускулистая дрожь пробежала по его спине, когда мои ногти прочертили красные линии по его плоти, но все же он не оттолкнул меня. Совсем наоборот. Небольшой, разочарованный стон вырвался из его губ за долю секунды до того, как его свободная рука хлопнула меня по заднице, поднимая меня, вращая и усаживая на колени, поставив одну обтянутую чулками ногу по обе стороны от его бедер, а мои налитые груди оказались так близко к его лицу, что его борода задевала их.

— Какого хрена ты…

Бум. Ад застыл.

Или достаточно близко. Губы Арчера впились в мои в резком, требовательном поцелуе, а его пальцы запутались в моих волосах. В моем мозгу произошло короткое замыкание, и на секунду я поцеловала его в ответ. Я бы солгала об этом позже, если бы меня спросили, но я это сделала. Он держал одну руку в моих волосах, пряди так туго намотались на его пальцы, что я могла быть марионеткой под его контролем. Другая его рука лежала на моей пояснице, но его прикосновения были собственническими и контролирующими, он крепко прижимал меня к себе, целуя до беспамятства.

Хотя не совсем бессмысленно.

Собрав все силы воли, я отстранилась от его губ и отвернула лицо в сторону, пытаясь отдышаться. Все должно быть это видели. Конечно, Ники видела, она держала свою гребаную камеру на нас.

— Я думала, ты не трахаешь безвольных цыпочек, — прорычала я тихим голосом, отворачивая лицо от камеры Ники, боясь того, что она может там заснять. Было достаточно плохо, что моя киска пульсировала там, где я была прижата к твердости Арчера, и все мое тело горело, как будто я засунула язык в электрическую розетку.

Арчер издал забавный звук и провел языком по своим губам, но не отпустил мои волосы. На самом деле, он использовал свою хватку, чтобы повернуть мое лицо так, что наши взгляды снова встретились.

Уголок его рта приподнялся, а в холодных голубых глазах мелькнула победа.

— Я не хочу.

Я нахмурилась. Его намек был ясен… что я была готова.

Ублюдок.

С яростным, разочарованным рыком я вырвалась из его хватки и покачнулась, когда мои каблуки снова ударились об пол.

— Ты лаешь не на то гребаное дерево, муж, — шипела я, напоминая ему – и себе – о большом слоне в нашей комнате. — Если ты ищешь желающих, то лучше бы ты просто трахал себя. В последнее время у тебя было много практики в этом, не так ли?

Его взгляд потемнел, его забава превратилась в угрожающий оскал, но у меня закончились трахалки. У меня также закончилась сила воли и душевная стойкость, а я очень не хотела быть одной из тех девушек, которые теряют всю стойкость, как только их пизда становится мокрой.

— Мы закончили? — спросила я Ники, поворачиваясь к Арчеру спиной. Если бы он был мудрым, то воспользовался бы прикрытием, чтобы разобраться в себе. Иначе эта «ультрасексуальная фотосессия» превратится в порнографию.

Ники вскинула брови, ее фотоаппарат был зажат в одной руке, пока она колебалась.