Мне хочется вскочить и начать декламировать только для того, чтобы им досадить, но мне кажется, что я не смогу припомнить ни одной строки из того, чем я донимала в детстве свою служанку.
– Ораторское искусство Розалии может оказаться весьма полезным, – запротестовала тетушка Элизабет. – Маркиза всегда перемежает свою речь цитатами.
– М-м-м. Как для женщины, маркиза обладает выдающимся талантом вести беседы, – говорит Ришелье, переводя взгляд с меня на тетушку. И я думаю, что этот человек командует армиями и плетет заговоры. От него исходят волны сексуальности, и поговаривают, что рядом с ним женщина получает не меньшее удовольствие, чем он сам. – Маркиза постоянно развлекает короля, и она может быть очаровательной и остроумной. Я подозреваю, что это непростая задача и король ценит это намного выше ее ва… ее, скажем, физической привлекательности.
Я думаю о страстных взглядах Бисси, о его настойчивых мольбах и стремлении войти в меня. Я отлично знаю, как удовлетворить мужчину. В памяти всплывает красивое лицо псаря и черное мускулистое тело Калибана.
– Насколько я понимаю, – произношу я с напором, но потом, вспомнив тетушкин совет, смягчаюсь, – привязанность короля к маркизе – всего лишь привычка. Все отмечают мой острый ум, и король трижды смеялся в моем присутствии. Разумеется, я превосхожу ее в умении вести беседу: моя речь гораздо изысканнее.
Ришелье равнодушно кивает, но Стенвиль остается недвижим. Почему этот проклятый выскочка не очарован мною? А быть может, осеняет меня неожиданная догадка, он разделяет взгляды и вкусы моего супруга? Я смотрю на него уже с бóльшим интересом: это очередной вызов. В итоге я добилась успеха с Франсуа, хотя для этого понадобилось изрядное количество вина. Я надела тогда оранжевые бриджи, от которых возбудилась не меньше, чем он, и с радостью испытала новые ощущения. Он оказался нежен и заботлив, объяснил, что слышал, что девственницы во время проникновения испытывают боль гораздо сильнее, чем мужчины. Я едва смогла сдержать смех; он живет в своем собственном маленьком мирке.
– Однако нам не стоит забывать, – негромко добавляет Аржансон, впервые подав голос и не сводя взгляда с моего декольте, – что король наш образован и утончен. Чтобы развлечь его, потребуется не просто выдавливать косточки от персиков между грудей, или какие там еще штучки вы умеете проделывать.
– Мой прадед – маршал Франции! – возмущаюсь я. Они еще смеют сомневаться в моем происхождении!
– Нет, мадам, мы говорим не об утонченности, дарованной происхождением, а о том, что получаешь благодаря образованию и вращению в светском обществе.
Мне остается прикусить язык – эти люди намекают на то, что особа буржуазного происхождения более утонченная дама, чем я!
– Ваши дерзкие выходки могут привлечь его внимание, но не смогут удержать, – говорит Стенвиль, кивая на Аржансона. – И король любит преданных женщин… я мог бы поспорить, что львиная доля очарования маркизы в ее собачьей преданности королю.
Внезапно мне становится неуютно от осознания того, что я нахожусь на судилище. Присутствующие внимательно разглядывают меня, но я стараюсь не покраснеть.
На помощь мне приходит моя тетушка Элизабет:
– У Розалии множество поклонников, однако она искусно с ними управляется.
– Управляется? – негромко переспрашивает Стенвиль.
Спустя несколько напряженных минут, которые отсчитали тикающие на каминной полке часы, Аржансон указывает на меня пальцем.
– Час близок, маркиза стареет и становится все печальнее, и мне сообщили мои люди, что последний раз король посещал ее ложе в январе прошлого года. В последнее время она из любовницы превратилась в министра.
– Государство не должно страдать из-за дамской политики, – добавляет Ришелье. – Она разрушит весь мир, если мы не свергнем ее первыми.
– Как обычно бывает, с наступлением зимы короля охватила хандра. Настал переломный момент, мадам, – продолжает Аржансон, переводя взгляд с моих глаз на грудь. – Сообщайте своей тетушке и нам обо всем, что происходит, и не отпускайте от себя супруга ни на шаг. Мы рассматриваем множество кандидатур, не забывайте об этом, поэтому немедленно прекратите весь этот вздор… не буду пятнать ни эту комнату, ни гордое имя Шуазель и не стану дальше продолжать.
Он делает паузу, я склоняю голову, чтобы не встретиться с ним взглядом. Нельзя краснеть. Нельзя. О боже, я надеюсь, что он все же имеет в виду Бисси, чья родословная берет начало еще с 1335 года, а не Пьера с псарни или, Господи прости, Калибана.