С падением коммунизма и его реформировании в Китае борьба классов по всему миру меняется на борьбу культур: «В этом новом мире наиболее масштабные, важные и опасные конфликты произойдут не между социальными классами, бедными и богатыми, а между народами различной культурной идентичности. Внутри цивилизаций будут случаться межплеменные войны и этнические конфликты».

Рассматривая в качестве примера югославский конфликт, можно заметить, что помощь православным сербам оказывала Россия, а мусульманам боснийцам поставляли оружие и финансовую помощь такие страны как Саудовская Аравия, Турция, Иран и Ливия не по причинам идеологии, с экономических интересов, но из-за культурного родства. Как заметил Вацлав Гавел сегодня можно наблюдать резкое усиление культурных конфликтов, которые с каждым разом становятся опаснее. Чаще всего территория возникновения таких конфликтов идёт по линии разлома между цивилизациями. Можно вывести закономерность, что общества, объединённые идеологией, но в силу исторических обстоятельств разделённые культурно, распадаются. Яркий тому показатель Югославия, Босния, Украина.

Можно ли к этому списку отнести и Советский Союз? Его многонациональное население в лице республик принадлежало как к православной, так и к мусульманской культуре. Однако конфликтов на религиозной почве в государстве не наблюдалось, они начали разгораться сразу после появления независимости республик, которые на национальной почве начали делить новые территории.

Цивилизационный подход фокусируется именно на «линии разлома», поэтому при анализе политической нестабильности на Украине, учитывая разделения на униатский запад и православный восток, видится ситуация её раскола. Когда как статистический подход, который не может учесть подобные факторы, скорее предскажет её войну с Россией, а не возникновения Новороссии.

Самюэль Хантингтон обосновывает полицивилизационную парадигму в результате анализа международной ситуации в течение всего 6 месяцев 1993г. К тому можно отнести эскалацию конфликта между армянами и азербайджанцами, неспособность Запада осудить зверства хорватов-католиков и нежелание России принуждать православных сербов на невыгодный мир, конфронтация между Западом и коалицией исламистских государств, которые отвергают «западный универсализм», призыв Ирана к альянсу с Китаем и Индией для осуществления реванша в борьбе с США, появления перспектив присоединения Польши, Венгрии, Чехии, Словакии к НАТО (и это случилось) и т. д.

Как правило линия дуализма в современном мире стала проходить между христианством и исламом. Социологические исследования показали, что «коренные различия между группами людей заключаются в их ценностях, верованиях, традициях и социальных институтах, а не в их росте, размере головы, цвете кожи». Это целиком опровергает расовые теории Гитлера, но также и преуменьшает значение дуализма классов в современном мире, хотя, безусловно, они продолжают существовать. В конечном счёте проявляется прямая связь между развитием цивилизаций и геополитики, которую они частично определяют. Поэтому нельзя сказать, что культурный фактор доминирующий, но учитывать его непременно следует. Хантингтон и пишет: «Культура деревни юга Италии может отличаться от культуры деревни на севере Италии, но они будут разделять общую итальянскую культуру, которая отличает их от немецких деревень. Европейские сообщества, в свою очередь, будут обладать общими культурными чертами, которые отличают их от китайских или индийских сообществ. Китайцы, индусы и жители Запада, однако, не являются частями культурной категории более высокого порядка. Они образуют разные цивилизации». Потому цивилизацию и называют высшей культурной идентичностью.

В современном мире цивилизации включают в себя два и более государства, но сами цивилизации не занимаются сбором налогов, это не политическая формация. По Тойнби она может возникать как ответ на определённые вызовы эпохи. Для Хантингтона поиск собственной идентичности на причислении себя к Западу, всё остальное для него «не-Запад». Именно так он подчёркивает своё отличие от других народов, сначала поиск строится на отрицании того, что не относится к тебе самому, и только потом из собственных отличий, строится личная модель. Но с его позиции наиболее важное признание кроется в том, что могущество Запада было построено не из превосходства своих идей или ценностей, и уж тем более не религии. Оно опирается на превосходстве в применении организованного насилия. И если любой европеец не сочтёт должным обратить на этот факт, то любой «не-западный» житель будет это долго помнить, потому что он сам претерпел множество бедствий из-за западной агрессии.

Центральное место в геополитике занимает вопрос модернизации. Западу она была присуща далеко не всегда, множество важных военных и научных изобретений впервые появились в Китае, в древних цивилизациях Африки, Азии. До европейцев многие открытия доходили с запозданием в несколько веков, однако к завершению периода Средневековья им удалось эти открытия широко рационализировать и осуществить стремительный подъём. Благодаря модернизации в следующие века удалось провести масштабную экспансию новых территорий, постепенно начали появляться целые колонии.

Поэтому, когда в IXХ веке на Западе возникла идеология марксизма как продукт чисто европейской цивилизации революционная элита в лице Ленина, Мао подогнала его под свои цели и использовала, чтобы бросить вызов западному могуществу и мобилизовать свои народы для утверждения их национальной идентичности. Ленину в отличии от современных политиков удалось провести модернизацию без вестернизации, потому что она не была самоцелью как сейчас, а лишь инструментом для достижения конкретной планки коммунизма.

Но также стоит отметить, что удачный отказ от вестернизации в рамках идеологии не способствовал сохранению всех традиций общества. Под воздействием коммунизма в понимании поздних материалистов процентное уменьшение соотношения населения, следующего религиозным взглядам в России в период СССР с 7 до 2%, а в Китае с 23 до 2% и эта тенденция продолжается. В то время западное христианство испытала меньшие изменения, а мусульманство, наоборот, испытало пик своего роста и духовный подъём с 12 до 19%.

После же краха коммунизма в СССР «внутрицивилизационное столкновение политических идей, порождённое Западом, сейчас вытесняется межцивилизационным столкновением культур и религий». При этом Хантингтон несколько увлекается такой идеей, и не считает опасным потребление другими цивилизациями западных продуктов производства, которое ведёт к их вестернизации.

Тем временем Запад до сих пор тешится иллюзиями, что их идеология либеральной демократии победила в Холодной войне, что именно они и никто другой смогли выработать универсальную западную идею, которая подойдёт всем, и которой должны подчиниться все без исключения. Такое взгляд на мир сформировал особого «давосского человека». Он обыкновенно разделяет веру в индивидуализм, рыночную экономику и политическую демократию. Но сколько людей в реальности придерживаются такой культуре? В лучшем случае 100 млн, и это не более 1% населения всего мира. Поэтому и универсальным такой подход назвать нельзя.

Однако автор делает неправильный вывод о том, что универсализм принят Западом для противостояния другим цивилизациям, на наш взгляд универсализм Запад ценит как идеальный инструмент для геополитической экспансии «незрелых» культур и народов, которые в своём экономическом развитии не в состоянии противостоять навязыванию других ценностей. Для того же Фукуямы картина мира проста, есть западный либерализм, который он горячо приветствует. И есть фашизм и коммунизм, которые были побеждены. Но падение коммунизм не ознаменовало триумф либеральной идеи. Существуют различные альтернативные формы авторитаризма, национализма, рыночного коммунизма. И глупостью было бы думать, что миллионы мусульман, китайцев, индийцев ринутся в объятья либерализму и откажутся от своих религий ради релятивизма.

Кроме того, успехи глобализации пробудили в качестве ответа на восприятие мира единым возрождение традиционных ценностей, «возвращением к святыням». И чтобы отвечать силой на влияние Запада другим сообществам приходится уделять внимание на модернизацию своей экономики, достижение такой цели может сопровождаться тремя способами: модернизацией без вестернизации, модернизацией с вестернизации и вестернизацией, но без модернизации. Второе встречается наиболее часто.

Когда правитель Турции Ататюрк последовал таким путём, его народ сохранял обычаи и суеверия, по духу был мусульманским, а его элита стремилась к прозападному курсу, хотело осовременить и была оторвана от реальной жизни. В итоге государство в будущем переживало всё новые и новые политические кризисы. При таком варианте реализуется кемализм, когда нужно уничтожить свою культуру, чтобы добиться прогресса. Если же происходит одна только вестернизация, то со временем начнутся процессы отторжения. Наиболее удачный путь заключается в плавном реформизме, вестернизация отчасти может за ним увязаться, но потом будет уничтожена возрождающейся своей культурой, на которой и базировалась основная волна модернизации.

В наши дни Запад монополизировал возможность широко развёртывать вооружённые силы. Это связано и с тем, что после развала Советского Союза наша военная техника была либо ликвидирована, либо заброшена, бюджетные средства радикально сократились. Да и по настроениям в целом народ больше не верит, что может повторить успех былых лет. Это связано также и со стагнацией экономики в России. Усиление экономической власти ведёт за собой усиление и военной, вместе они делают народ более самоуверенным в себе, поднимают боевой дух и вдохновляют на новые свершения. Россия даже несмотря на присоединение Крыма сегодня не верит в свою миссию, люди видят запустение, отсутствие в стране реальных хозяйственников, малый рост совершается через инвестиции иностранного капитала, а это тоже не поднимает настроения.

Насильственную американскую демократизацию можно оценивать с двух сторон. Хантингтон учитывает только одну, когда говорит, что западная демократизация той же Азии вызывает антизападные явления в обществе и допускает к власти ненавидящих Запад правителей. Но также насильственное насаждение демократии может применяться США и применяется чаще обычного именного там, где демократия уже была, но необходим довод для свержения и установления своей власти «законным» путём. Тем самым имперская американская власть утверждается не имперской идеей – демократией. Она же выносится как главный символ глобализации.

Россия подсознательно попыталась отбить этот процесс через временное религиозное возрождение через церковь, которая являлась единственным источником неразрывной тысячелетней истории для обретения идентичности.

Крушение всех устоев порождает вакуум, который может быть качественно заполнен лишь фундаментализмом. Поэтому Хантингтон отмечает, что именно религия принимает эстафету от идеологии во многих государствах, и такое возрождение является по духу антиуниверсалистским. Можем ли мы ответить на вопрос почему происходит именно так?

Каждая религия борется за свою правду, общей истины быть не может, она одна. Западный же универсализм во многом порождён атеизмом, потому сразу обозначает себя чрезмерно светской идеей. Во многом религиозное возрождение в Азии можно объяснить и тем фактором, что оно воодушевляет молодёжь своей борьбой против эгоизма и потребительства. Но было бы неверно, оценивая процессы 2019 года, утверждать, что религиозное возрождение, отмеченное социологами в конце прошлого века, продолжается до сих пор. Россия затормозила своё развитие не только в экономике и науке, но, в том числе, и в религиозном процессе духовного подъёма.