– Снаружи – да, а изнутри? Тихо-тихо, не оборачивайся, на дверь не смотри. Мы не можем быть уверенными, что тот человек подойдет к нам с улицы. Теоретически он может и выйти из подъезда. Такого я исключить тоже не могу… А по поводу шаманов – не знаю, лучше без них или с ними. Прикрытие как-никак. Может, оно и хорошо, что оба такие… интересные на вид. Подозрений не вызывают. Все, что явно бросается в глаза, не может быть засадой, это всем известно. Хотя у нас был однажды случай, с уличным клоуном на Арбате… Эй, а это еще что такое?

Прямо на меня со стороны Климентовского переулка ковылял, не разбирая дороги, окровавленный парень. Кровь была на руках, на одежде, но особенно много ее было на голове – как будто его саданули топором и грубо выдернули острие. Не доходя до меня двух шагов, парень простонал: «Больно, мне бо-о-о-оль-но…» – и, привалившись к торцу здания, начал оседать на асфальт.

Я кинулась было к раненому – поддержать, но Макс, зараза, ухватил меня за руку, тревожно бубня в самое ухо:

– Яна, не надо, стой смирно, нам вмешиваться нельзя, вдруг это подстава?.. Вокруг полно людей, помогут без тебя…

– Щас прям разбегутся! – сердито фыркнула я, вырываясь. – Глянь по сторонам, ты видишь хоть одного помогалыцика? Пока они будут чухаться, он кровью истечет… Сам же говорил, таких засад не бывает… Да не стой ты, лови какую-нибудь тачку… вон там «скорая» мимо едет, тормози ее, ну давай, скорее же, скорей!

Парень оказался не слишком-то легким. Я обхватила его за плечи, приподняла, потянула на себя – и он доверчиво поддался, что-то бормоча и постанывая. Вблизи его голова выглядела еще кошмарнее – словно на нее вылили сверху целый чан с кровью, густой, застывающей на волосах липкой коркой с противным сладковатым запахом. Господи, чем же это его? Нежели и вправду топором?

Шаг, еще шаг, потерпи, дружок, дядя Макс сейчас подсуетится, уже вот-вот. Больше всего я боялась, что Лаптев не успеет отловить «скорую». Ни в какое другое авто нам не погрузить парня с таким кровотечением: братцы-водители – не изверги, но драгоценную обивку своего салона они любят так искренне, так нежно…

За моей спиной взвыла сирена, завизжали протекторы, хлопнула дверца: слава богу, «скорая» тут! Все остальное уже проще.

Сзади деловито сказали: «Вносите, мы держим дверь», – и я еще успела подумать, что санитары могли бы, черт возьми, вылезти и помочь мне не только дверью. Но тут раненый парень как-то внезапно и резко потяжелел, навалился на меня, и мы с ним вместе опрокинулись в салон, прямо в объятья белых халатов… крепкие такие объятья… очень крепкие, не вырваться, да что за фигня? Я еще успела услышать снаружи шум, далекий крик Макса: «Яна, это ловуш…» – а затем мои нос и рот утонули в густом аптечном запахе. Мир вокруг свернулся в фунтик и погас…

– …Э-эй! Просыпайся! – Кто-то похлопал меня по щекам и легонько дернул за кончик носа.

Я открыла глаза. Надо мной мерцал белый потолок, а я была ему строго параллельна, с головы до пяток. Потом я куда-то поехала с громким металлическим щелчком; потолок превратился в стену, пятки мои очутились внизу, голова наверху. Меня двигали, а вот двинуться самостоятельно у меня почему-то не получалось. А если пошевелить языком? Кажется, хоть это в моих силах. Ура.

– Где… я?.. – В рот мне как будто натолкали мокрой ваты.

– В хорошем месте, – весело ответил мне тот же голос. Мужской.

Определенно он был мне знаком. Откуда? Ха-а-ароший вопрос. Я приготовилась сильно подумать об этом, но не успела: надо мной склонилось еще и лицо. Довольно молодое. Тоже знакомое, правда по-другому. Форматы аудио и видео у меня голове почему-то не совпали, и я стала вспоминать звук и картинку по отдельности.

С первой попытки я узнала лицо. Оно у меня в памяти оказалось пристегнуто к дурацким словам-сокращениям ГУО и ФСО, но хозяин лица – я это отчетливо помнила! – был не из ГУО и не из ФСО. Точно! Те его только охраняли. А сам он, как сказал мне Макс, был важной шишкой из АП. Из Администрации президента. Время нашей встречи – вчерашний день. Место встречи – Кремлевка. Я чуть не столкнулась с ним на восьмом этаже. Ладно, подумала я, теперь займемся голосом. Пусть он еще что-нибудь скажет.

– Вы… кто?.. – Язык мой был по-прежнему обложен слоем ваты, но ее стало немного поменьше. Было сто кэгэ, осталось десять.

– Вздор, вздор! – все так же весело отмахнулся человек из Администрации. – Что еще за «вы»? Ты Яна, я Ваня, мы с тобой вместе сидели в школе за одной партой, не помнишь?.. Да шучу я, шучу не напрягайся. Не сидели мы за одной партой. Но могли бы. Нам с тобой по тридцать два, правильно? А мои родители чуть не отдали меня в вашу школу, 554-ю, на Болотниковской, но заболела бабка, мы переехали… короче, не срослось, не вышло у нас, а жаль. Могли бы познакомиться еще в первом классе. Ходили бы на танцы, целовались бы, а? Ваня Щебнев и Яна Штейн – чем не пара?

Как только он произнес мои имя и фамилию, я узнала голос. «Яна Штейн? Скажи только „да“ или „нет“», – а затем ускользающий плеск воды в трубке, шорох магнитной пленки и записанная речь. Он!