Убежденный, что Люк в очередной раз согласится с ним, Оуэн, коротко махнув ладонью, отмел его возражения.
— Время пролетит, ты и не заметишь. Вдруг Люк резко отодвинул почти нетронутую тарелку и встал.
— То же самое ты говорил и в прошлом году, когда улетел Биггс.
Он повернулся на каблуках и почти выбежал из комнаты.
— Ты куда, Люк? — крикнула ему вслед обеспокоенная тетя.
Ответ Люка был горек и бесцветен.
— А куда мне идти?
Потом он добавил, не желая обижать тетю:
— Нужно дочистить дроидов. Им же завтра работать.
В столовой после ухода Люка повисла гнетущая тишина. Муж с женой продолжали механически есть. В конце концов тетя Беру не выдержала, положила ложку, подняла взор и с серьезным видом заявила:
— Оуэн, ты не сможешь вечно держать ею здесь. Почти все его друзья, те, с кем он вырос, улетели отсюда, Академия для него столько значит.
Ее муж вяло ответил:
— Я договорюсь с ним еще на год. Обещаю. Тогда у нас будут деньги. Или, может, через год.
— Оуэн, Люк — не фермер, — твердо продолжала жена. — И никогда не станет фермером, хоть ты в лепешку разбейся. — Тетя Беру медленно покачала головой. — Он так похож на своего отца.
Впервые за весь вечер Оуэн Ларе выглядел задумчивым. Он с тревогой посмотрел в коридор, куда ушел Люк, и прошептал:
— Этого-то я и боюсь.
Люк взбежал по лестнице и, загребая ногами песок, поднялся на бархан. Он глядел на двойной закат, на то, как за далекие дюны медленно уплывают солнцаблизнецы Татуина. В меркнущем свете песок подернулся золотом, залился горящим ало-оранжевым сиянием, а потом подступившая ночь отправила яркие краски дня спать до утра. Пройдет совсем немного времени, и на этих безжизненных песках впервые взойдут зеленые ростки, и бывшие пустоши взорвутся яркими цветами и буйной зеленью.
При этой мысли Люка должна была бы охватить дрожь нетерпения. Он должен бы трепетать от предвкушения — его дядя не раз рассказывал, какой он испытывает душевный подъем, когда близится жатва. А Люк не ощущал в себе ничего, разве только необъятную равнодушную пустоту. Его даже нисколько не волновала перспектива впервые в жизни заработать кучу денег. Да и что можно сделать в Анкорхаде с деньгами, пусть их даже гора? По большому счету, к чему они на Татуине?
Части его души — и эта часть все росла и росла, охватывая все его «я» — все больше и больше не давало покоя странное чувство: будто чего-то не успел сделать, чего-то не совершил. И это чувство, подчас возникающее в юных сердцах, почему-то — и причин тому Люк не понимал — мучило его намного сильнее, чем его друзей.
Липа коснулось прохладное касание ветерка, а ночной холодок, поползший по дюнам, вполз под штанины. Люк, отряхнув с одежды песок, спустился в гараж. Может, работа отвлечет от тягостных дум и загонит поглубже грызущую его тоску. Быстро окинув мастерскую взглядом, он не уловил движения и удивился, не заметив новых роботов. Нахмурившись, Люк снял с пояса небольшой пульт и переключил пару рычажков.