— Премного благодарен, — я отвесил шутовской поклон и уже направился было на своё место, когда дверь кабинета распахнулась и влетела наш завуч Аделаида Закировна. Класс дружно вскочил на ноги.

— Садитесь! — та небрежно отмахнулась от детей и тут же уставилась на меня, единственного, оставшегося стоять. — Чеботарёв!!! Ты что опять натворил?!! Срочно к директору!!! Быстрее!!! Да оставь ты портфель, он тебе может больше не понадобиться!

Я пожал плечами и, бросив вещи, направился к выходу, провожаемый пятью десятками глаз. Почему меня вызывали, я не знал, но причин могла быть масса. Например, всплыло что-то из прошлого. А там уж было, за что меня не просто к директору вызвать, а сразу на зону отправить. Нет, в изнасилованиях или не дай бог убийствах я замазан не был. Но и «подвигов» поменьше хватало, чтобы срубить на взлёте мою новую жизнь.

— Что, допрыгался, Чеботарёв? — немного злорадно протянула Аделаида Закировна, буквально волоча меня по коридору. — А я говорила, отольются кошке мышкины слёзки! Говорила, Чеботарёв, будь человеком или закончишь на зоне! И была права! Что же ты такое натворил, что за тобой из КГБ приехали?

— О Господи, — я не сумел сдержать облегчённого вздоха. — А я-то думал, голову ломал. Уже накрутить себя успел. А что натворил, сказать не могу, подписку давал.

— Ты серьёзно? — замерла, открыв рот, завуч. — Ты… да ты… Ну, Чеботарёв! Пошли быстрее!

В кабинете директора нас уже ждали. Правда, не тот, кого я рассчитывал увидеть. Вместо Тихомирова на стуле с чашкой чая в руке сидел незнакомый мужик лет сорока, но глаза выдавали в нём чекиста. Такие же, как у капитана, цепкие и пронзающие. Стоило мне войти, как он поднялся с места, с улыбкой шагнув мне навстречу.

— А вот и наш герой! — мне крепко пожали руку и хлопнули по плечу, под абсолютно обалдевшим взглядом завуча и директора. — Орёл! Иван Сидорович, вон какого молодца воспитали!

— Да уж, — директор криво улыбнулся и вытер пот со лба. — Семён у нас ещё тот… молодец.

— Оступиться может каждый, — не прекращая смотреть мне в глаза, заявил чекист. — Главное, чтобы человек осознал свои ошибки и встал на путь исправления. Так ведь, Семён?

— Конечно, — я смело выдержал взгляд. — Что было — то в прошлом. Можно сказать, я жизнь заново начал.

— Так держать! — ещё раз хлопнул меня по плечу чекист и, отпустив наконец руку, повернулся к столу, чтобы взять с него какую-то бумагу. — От лица Комитета Государственной Безопасности Семён Павлович Чеботарёв за помощь в поимке опасного преступника и спасение жизней граждан Союза Советских Социалистических Республик награждается почётной грамотой и путёвкой в пионерский лагерь «Артек»! Держи! Заслужил!

— Эм… спасибо… — от новостей я немного подзавис. — Служу трудовому народу!

— Ну, я же говорил — орёл!!! — рассмеялся чекист, которому вторили совершенно обалдевшие директор с завучем. — Побольше бы таких! Мы бы давно уже задавили капиталистическую гадину!

— Обязательно задавим, — я улыбнулся в ответ. — Сокрушим экономически, докажем, что советский строй безальтернативен и ведёт в будущее, тогда как капитализм подвержен самовырождению. Вон у них даже гомосексуализм убрали из рейтинга психических заболеваний.

— Чеботарёв!!! — тут же среагировала Аделаида Закировна. — Думай, что говоришь!

— А что такого? — поднял я на неё честные и невинные глаза. — Почему у них, если человек считает, что он собака, его лечат, а если мужик считает себя бабой — то нет.

— Чеботарёв… — теперь завуч не кричала, а шипела, брызгая слюной.

— А ведь парень абсолютно прав! — снова хлопнул меня по плечу чекист. — Запад загнивает, задыхается от извращений, наркотиков и бездуховности! Рабочий человек там загнан в стойло, над ним измываются, его грабят и убивают! И мы обязательно освободим его, скинем ярмо тысячелетнего рабства!

— И всё это под руководством Коммунистической партии Советского Союза и лично товарища Сталина! — я решил поддержать стихийную политинформацию. — И товарища Маленкова, конечно же.