— Я видела, — кивнула мама. — Дорогая вещь.
— И не спросила откуда. Думала, украл? — я посмотрел ей прямо в глаза, и мама, не выдержав, отвела взгляд. — Нет, я его честно заслужил. И вообще, со шпаной и криминалом завязал.
— Да ты много раз так говорил, — смахнула слезу та, не поднимая глаз. — И всё без толку. Погуляешь да опять с тем же Зёмой телефоны отжимать пойдёшь.
— На этот раз железно всё, — я доел остатки борща. — Калёный Зёму подбил меня на перо посадить.
— Да что ты говоришь?! — подскочила мама, с ужасом глядя на меня. — Коля не мог…
— Твой Коля конченое мудло, — я зло оскалился. — И если он у нас в доме появится, я ему шею сверну. Своими руками. Я же не сказал тебе, что инициировался? Так что я теперь Юниор и Зёму только что в больничку отправил, и корешей его тоже.
— А если они заявят, — мама без сил рухнула на стул, испуганными глазами глядя на меня. — Тебя же посадят.
— Не заявят, — я ухмыльнулся. — Их десять человек было, и все с ножами. Да и западло это, но от Зёмы всего ожидать можно. Дерьмо он, а не человек, как и все воры, в принципе. А я с криминалом завязал. Железно. Буду экзамены сдавать и дело своё начну. Есть кое-что на примете. Так что не бойся. А Калёного чтобы у нас не было. Так ему и передай, увижу — прибью.
— Сынок, но он же тебя ростил, — начала было мама, но я жёстко её перебил:
— Ни хрена! — и от избытка чувств саданул по столу так, что тот жалобно хрустнул. — Это ты меня растила! Каждую копейку мне отдавала. А этот гондон только из тебя последнее тянул! А то, что он пару раз конфет принёс, так пусть подавится! Я их ему во все щели запихаю! Давай-ка, собери его шмотки, я их вон дяде Лёне закину. У него и заберёт, если надо будет.
— Ты уверен? — несмело поинтересовалась мама, слишком ошарашенная моим напором и резкими изменениями в жизни. — Что-то мне страшно, сынок. Коля вор, а у них совести нет. Как бы беду не накликать.
— Страх зато есть, — криво усмехнулся я. — Если будет к тебе приставать, я его мехом внутрь выверну. Силёнок хватит. Так ему и передай, если появится, а лучше сразу мне позвони. Я приду и сам всё решу.
— Ох, Сёмушка, — снова вздохнула мама, — я даже не знаю…
— Мам, — я успокоился и взял её за руки, заглядывая в глаза. — Просто поверь. Всё у нас теперь будет хорошо. Я не дам тебя в обиду. Прости дурака, что так долго мотал тебе нервы и не давал жить нормально. Но я исправлюсь. Уже начал. И дальше всё будет только лучше.
— Я уже думала, не доживу до этого, — вдруг разревелась мама, всхлипывая и вытирая слёзы передником. — Прости меня, сыночек. Это я во всём виновата. Если бы я не привела Колю, если бы следила за тобой, то разве бы ты стал хулиганом? Прости меня…
— Мамочка, милая, — я кинулся обнимать её и успокаивать, гладя по волосам. — Ну прекрати! Ты ни в чём не виновата. Это всё я балбес. Ну всё, успокойся. Ну пожалуйста.
— Всё, всё, сыночек. — мама вытерла слёзы, лучезарно улыбаясь. — всё, видишь, я уже не плачу. Ты кушай, кушай. Проголодался, небось. А я пойду вещи соберу. Ты прав, не надо ему у нас больше оставаться. Мы и сами проживём. Да и не помогал он толком никогда. Только дружков своих водил да водку жрал. А я каждый раз тряслась, чтобы по пьяни с нами ничего не сделали.
— Я тоже боялся, что тебя тронут, — я грустно улыбнулся в ответ. — Думал, тогда буду бить тем, что под руку попадёт. Даже если меня самого убьют, тебя в обиду не дам. Ты же у меня одна, родная. Никого у нас больше не осталось.
— Видел бы тебя твой отец, — снова всхлипнула мать. — Он бы сейчас гордился тобой.
— Ты же говорила, что не знала его. — я завис с вилкой в руках над тарелкой с одурманивающе пахнущей курицей. — Или это неправда?