Подплывая к острову на пароме, мы лишь частично знаем, чего ожидать. Мы прибыли сюда не только ради смены обстановки, но и на разведку. Хейбелиада находится в двенадцати милях от Стамбула и входит в группу островов, именуемых Истанбул адалары, уступая по величине лишь соседней Бююкаде. На севере и юге ее венчают два холма с крутыми лесистыми склонами, а в ложбинке между ними расположился поселок, где живет все население острова. Работа там по большей части сезонная. Зимой приземистые дома на несколько квартир и долговязые деревянные особняки стоят пустые и темные, но с приходом тепла их заполняют стамбульские дачники, которые приезжают, чтобы сидеть на узорчатых балконах, загорать на скалистых пляжах, качаться, словно чайки, на сияющих волнах Мраморного моря и весело выпивать до глубокой ночи на крышах своих домов. Если смотреть с моря, Хейбелиада – что означает “остров-вьюк” – вполне оправдывает свое название. На густо поросшем соснами и гранатовыми деревьями юго-восточном мысе и находится одноименный санаторий. Мы…
Сзади послышался звук, будто кто-то встряхнул банку с пуговицами. Виктор держал в руках стеклянный пузырек с оторванной этикеткой. Он тряс его и тряс, а внутри слабо перестукивались таблетки.
– Не знаю, сколько таблеток тут было изначально, – наверное, штук шестьдесят, – сказал он, вытряхнув горстку себе на ладонь. – А значит, мы неверно интерпретировали результаты анализов. – Виктор поднес к глазам одну таблетку. – Это точно тофранил. Судя по всему, ты перестала его принимать. Так что, вполне возможно, интоксикация была вызвана не им.
– А чем тогда?
– Это ты мне скажи. – Виктор прошелся по комнате. – Может, масляными красками. В них полно химикатов. Может, скипидаром.
– Я не знаю.
Я снова повернулась к стене, взгляд выхватил абзац пониже.
Нам посоветовали нанять фаэтон, когда мы сойдем на берег. Самый удобный путь к санаторию пролегает через восточную часть острова. Проселочная дорога обрывается у кованой ограды с пиками, оцепляющей усадьбу. Подъезжая к вершине холма, мы читаем таблички на деревьях: Dikkat köpek var – “Осторожно, злая собака”. Но мы не тревожимся.
С вершины холма открывается прекрасный вид на море, а вдали от суеты и шума городской жизни туберкулезные больные могут наслаждаться свежим воздухом и покоем. Санаторий строился в пору, когда болезнь достигла невиданных масштабов и показатели смертности зашкаливали. Он открылся в 1924 году, через год после провозглашения Турецкой Республики. Здание, прежде принадлежавшее греческим властям, было отреставрировано под эгидой Мустафы Кемаля Ататюрка, основателя современной Турции…
Статья, воспроизведенная целиком, занимала отрезок стены от потолка до плинтуса. Длился и длился подробный рассказ.
Большинство пациентов – это студенты, съехавшиеся в Стамбул со всей Анатолии, чтобы получить образование в одном из университетов города. Днем они дышат морским воздухом, а вечерами устраивают дебаты за стаканчиком чая или салепа. Дружеское общение и развлекательные мероприятия поднимают боевой дух…
Виктор возился у камина. Он оторвал откуда-то листок и чиркнул спичкой. Послышалось шипение.
В комнате отдыха проходят концерты и дважды в неделю – кинопоказы. При санатории открыт реабилитационный центр, где местные умельцы, такие как Ардак Йылмаз (на снимке справа), учат пациентов столярному делу.
За годы работы санаторий завоевал репутацию одного из лучших центров грудной хирургии, однако из-за недостатка финансирования главврач обеспокоен…
– Иди погрейся, – сказал Виктор. – Огонь уже разгорелся.
Он сидел у камина, вытянув руки к пламени. Лицо в бликах света. Он так уютно устроился в оранжевом сиянии, а мне было так холодно и страшно, что устоять было невозможно.
Опустившись рядом с ним на колени, я увидела в огне страницы еще одного журнала. Сырая одежда неприятно липла к коже. Долгое время мы вместе сидели у очага и молчали, напитываясь теплом. Затем я сказала:
– Не знаю, получится ли у меня пережить такое.
Виктор не отрывал взгляда от пламени.
– Все образуется. Мы вместе над этим поработаем.
